– Большая ложка или маленькая? – спрашиваю я Обри, которая тут же вскрывает мою упаковку.

– Глупый вопрос.

Я достаю из ящика две большие ложки, и через секунду мы обе погружаем их в наше мороженое.

– О боже, это просто великолепно, – стонет Обри. – Фисташковое мороженое однозначно самое вкусное на всем белом свете. Я не могу понять, как тебя только не тошнит от этой хрени со вкусом корицы.

– Тише, тише… – я с наслаждением закрываю глаза. – У меня сейчас очень, очень интимный момент.

Вкус корицы во рту действует на меня как лекарство. На мгновение все становится хорошо.

Тут раздается звонок в дверь.

– Ну, блин, – говорит Обри. – Они уже упустили свой шанс. Теперь пицца, к сожалению, должна остыть, потому что мы сначала съедим мороженое.

Она нажимает на дверную кнопку и достает из бумажника деньги. Когда через минуту в дверь стучат, она тут же отворяет ее.

– Это стоит тридцать долларов, не так ли?

– Ну, это зависит от того…

– От чего?

– Могу ли я остаться на ночь.

Мое сердце пропускает удар, когда мой взгляд падает на него, и я медленно вытаскиваю ложку изо рта.

Ашер.

Я больше не могу пошевелиться. Боль резко возвращается. Боль, а также что-то, что кажется совершенно абсурдным для надежды.

Я больше не могу пошевелиться. Обри непонимающе уставилась на него, но Ашер смотрит только на меня. Я осознаю, что на мне надеты изношенные спортивные штаны, а сверху – мятая белая футболка, на которую недавно попали брызги от колы.

– Привет.

Он неуверенно улыбается и выглядит сбитым с толку и измученным.

Я не знаю, как на это реагировать. Он ничего не сказал мне после того, как узнал всю правду об аварии. Ни отцу, ни мне. Он просто позволил мне уйти. И при этом Ашер смотрел на меня так, словно никогда не сможет меня простить. Его глаза – такого разочарования я никогда не забуду.

– Привет, – шепчу я с трудом. Я сканирую его тело за доли секунды и замечаю, как совершенно ясно проглядывает шрам в уголке его рта.

– Что ты здесь делаешь?

– Ладно, – берет слово Обри, которая теперь понимает, кто перед ней стоит. – Тогда я оставлю вас наедине.

Ложкой она стучит по своим губам и мимоходом улыбается мне, прежде чем схватить свою упаковку мороженого и исчезнуть в своей комнате.

– Я хотел тебя увидеть.

Ашер раскрывает дверь, входит в нашу квартиру и закрывает ее за собой.

– Но твое лечение. Тебе же еще требуется три дня капельниц. А что насчет карантина?

– Это была ложь, Айви.

Он засовывает руки в карманы брюк и выжидающе смотрит на меня, как будто не знает, как близко он может подойти ко мне.

Наша квартира крошечная, и расстояние между нами едва ли составляет три шага. Нам просто достаточно протянуть руки, чтобы прикоснуться друг к другу, но я все еще держу миску с мороженым, и мои пальцы ледяные.

– Доктор Грегори выписал тебя?

Я должна знать наверняка.

– Я сам выписал себя, – говорит он, доставая из кармана брюк маленькую коробочку, и протягивает ее мне. – Я должен принимать их до конца недели, после чего я могу прекратить лечение. Тебя это успокаивает?

Ни капельки. Потому что это означает, что он снова подвергся опасности, а его отец обвинит во всем меня. Потому что я виновата, если он притащился сюда из-за меня.

– Зачем ты здесь?

– Ты не ответила на мое сообщение, и я был потрясен тем, что ты просто так сбежала…

– Мой телефон выключен. Я не читала сообщения.

Он же был там. Как Ашер вообще может удивляться тому, что я сбежала. Он позволил мне уйти. Он просто так позволил мне пройти мимо. Невольно я касаюсь кончиками пальцев того места на руке, которого он коснулся у дверной рамы.

Его взгляд скользит по моему телу, а затем останавливается на миске для мороженого, которую я прижимаю к груди, как будто я упаду замертво, если отпущу ее.

– Я написал тебе, что нам нужно поговорить. И что… – он откашлялся, – мне жаль, что папа просто взял и вывалил это дерьмо на тебя. Он должен был забрать с собой эту тайну в могилу, потому что это уже ничего не изменит. В больнице… то, что он наговорил все это, я просто не мог поверить.

– Потому что ты не можешь этого вынести.

Мое горло становится совсем сухим.

– Конечно же, нет.

Ашер делает эти три шага, и я позволяю ему отобрать у меня мороженое и поставить его на столешницу. Затем он обхватывает мои ледяные руки своими теплыми.

– Потому что я не в силах вынести, чтобы ты страдала так, как делаешь это сейчас. Отец никогда не должен был говорить тебе об этом.

– Ашер, – в отчаянии говорю я. – Я разрушила всю твою жизнь.

Мой голос срывается. Я видела это в его взгляде и никогда больше не смогу выбросить его из головы. Это моя вина.

– Айви, – вздыхает он. – Даже если так, мне плевать. – его руки обхватывают мои плечи.

Но его ответ не проникает до моего мозга, и мой голос становится все громче.

– Из-за меня ты чуть не умер.

Я начинаю дрожать.

– Машина увернулась от тебя. Черт, Айви. Неужели ты думаешь, что я предпочел бы, чтобы она сбила тебя? Я сказал папе, что рад, что все так вышло. Потому что ты… потому что с тобой ничего не случилось, черт возьми.

– Ты, должно быть, шутишь. Все это вообще не должно было произойти. Что если твой отец прав? Что если мы действительно причиняем друг другу только вред? Посмотри сам, ты только что сбежал из больницы без разрешения врача, не так ли?

– Это же полная чушь. Папа просто не может перестать все контролировать. Ни в компании, и уж тем более не в нашей семье. Он наделал ошибок. Не я и не ты. Я точно знаю, что для меня хорошо и чего я хочу.

– А чего ты хочешь?

Я задерживаю дыхание, но Ашер тут же отвечает мне вопросом на вопрос:

– А чего хочешь ты?

– Я… я хотела вернуть свою семью. А еще я хотела тебя. А теперь я потеряла и то и другое, потому что твой отец, возможно, прав. Потому что он этого не допустит, и Ричард скорее лишит тебя наследства, чем согласится, чтобы мы с тобой были вместе.

– Нет. – Ашер наклоняется ко мне, и наши лбы соприкасаются. – Ты не потеряла меня и не потеряешь, чего бы это ни стоило. Спроси меня еще раз, чего я хочу.

Я едва могу произнести слова, и когда я наконец произношу их, это больше напоминает всхлипывание.

– Чего ты хочешь?

– Тебя. Ответ всегда один: тебя. Если папа не может смириться с этим, то это только его проблема, Айви. Разумеется, я желаю, чтобы он смирился с нами, но если нет – тогда я вполне смогу с этим жить.