Главной опорой дарвиновской эволюционной теории стала миграция видов{1409}. Как эти родственные виды движутся по земному шару? В поисках ответа Дарвин проводил множество экспериментов, например, проверял выживаемость семян в соленой воде, изучая возможность пересечения растениями океана. Когда Гумбольдт заметил, что дуб на склоне Пико-дель-Тейде на Тенерифе похож на тибетский дуб, Дарвин задался вопросом, «как дуб был перенесен». О том же он размышлял, думая о голубях, приносящих «зерно в Норфолк… кукурузу в Арктику»{1410}. Прочтя рассказы Гумбольдта про грызунов, разгрызающих твердые бразильские орехи, и про обезьян, попугаев, белок и ара, сражающихся за семена, Дарвин черкал на полях: «Какой разброс»{1411}.

В отличие от Гумбольдта, склонного считать загадку путешествия растений неразрешимой, Дарвин принимал вызов. Наука о растениях и география животных, писал Гумбольдт, – не «исследование возникновения жизни»{1412}. Мы не знаем, что именно думал Дарвин, когда подчеркивал это суждение в своем экземпляре «Личного повествования…», но ясно, что он вознамерился сделать как раз это: он хотел выяснить, откуда берутся виды.

Дарвин задумался об общем предке – еще одной теме, по которой Гумбольдт приводил массу примеров. Крокодилы Ориноко были, по Гумбольдту, гигантскими вариантами европейских ящериц, а в тигре и ягуаре «повторена форма наших маленьких домашних любимцев»{1413}. Но почему виды изменяются? Что запустило их изменчивость? Французский ученый Ламарк – один из основоположников теории трансмутаций – считал, что среда обитания изменяет, к примеру, конечность в крыло, но Дарвин считал это «сущей чепухой»{1414}.

Ответ Дарвин нашел в концепции естественного отбора. Осенью 1838 г. он изучил книгу, которая помогла ему оформить эти мысли, – «Очерк о принципе народонаселения» (Essay on the Principle of Population) английского экономиста Томаса Мальтуса{1415}. Там Дарвин вычитал мрачное предсказание, что человеческая популяция росла бы быстрее, чем доступность пропитания, если бы не войны, голод и эпидемии, контролирующие его численность. Выживание видов, писал Мальтус, коренится в перепроизводстве потомства – нечто похожее Гумбольдт описывал в своем «Личном повествовании…», указывая на огромное количество яиц, откладываемых черепахами, чтобы выжить{1416}. Семена, яйца и икра производятся в огромном количестве, но зрелости достигает лишь малая их часть. Не приходится сомневаться, что Мальтус подсказал Дарвину «теорию, над которой можно поработать»{1417}, однако семена этой теории были посеяны гораздо раньше, когда он читал Гумбольдта.

Гумбольдт рассуждал о том, как растения и животные «ограничивают численность другу друга»{1418}, отмечал их «длительное непрерывное соревнование» за пространство и пищу{1419}. То была неустанная борьба. Встреченные им в джунглях животные «боялись друг друга»; «доброта редко встречается в сочетании с силой» – мысль, которая станет главной в дарвиновской концепции естественного отбора{1420}.

На Ориноко Гумбольдт изучал динамику популяций капибар – крупнейших на свете грызунов. Двигаясь на веслах по реке, он отмечал, как стремительно капибары плодятся, а также как ягуары охотятся на них на суше и как крокодилы поедают их в воде. Без этих «двух могущественных врагов», как писал Гумбольдт, неминуемо произошел бы взрыв численности капибар{1421}. Он также описывал охоту ягуаров на тапиров и ее сопровождение криком обезьян, «напуганных этой борьбой»{1422}.

«Что за ежечасная бойня в величественном спокойствии тропического леса», – гласит росчерк Дарвина на полях{1423}. «Показать охоту животных друг на друга, – записал он, – как “положительное” ограничение». Здесь Дарвин впервые пометил карандашом на полях пятого тома гумбольдтовского «Личного повествования…» свое «теория, над которой можно работать».

В сентябре 1838 г. Дарвин пишет в записной книжке, что все растения и животные «неразрывно связаны сетью сложных отношений»{1424}. Это была сеть жизни Гумбольдта, но Дарвин сделает следующий шаг и превратит ее в древо жизни, из которого произошли все организмы, с ветвями, ведущими к отмершим и новым видам{1425}. К 1839 г. Дарвин сформулировал большую часть основополагающих мыслей, пронизывающих его эволюционную теорию, но продолжал работать над ней еще двадцать лет, пока не издал в ноябре 1859 г. «Происхождение видов».

Характерно, что даже последний абзац в «Происхождении видов» воодушевлен аналогичным местом «Личного повествования…», обведенным Дарвином в его экземпляре книги. Он взял выразительное гумбольдтовское описание чащи{1426}, кишащей птицами, насекомыми и прочей живностью[37]{1427}, и превратил его в свою знаменитую метафору о крутом склоне: «Интересно созерцать крутой склон, покрытый множеством разнообразных растений, с поющими в кустах птицами, с порхающими вокруг насекомыми, с червями, ползающими по влажной земле, и думать, что все эти тщательно сконструированные формы, такие отличные одна от другой и таким сложным образом зависящие друг от друга, созданы по действующим вокруг нас законам»{1428}.