Практически сразу герцог подхватил меня на руки, прижал к груди и вдруг тихо сказал:

— Я могу тебя немного… пугать. Взывание к магии рода снимает много ограничений с личности волшебника. В ближайшие сутки я буду более чем откровенен в речи и поступках. Заранее прошу простить…

Пугать?.. Да даже само это предупреждение звучит жуть как страшно, если честно!

И при этом так волнительно, что по моему телу пробежала жаркая дрожь, а щеки вспыхнули пожаром. Слово «откровенен» в соседстве со словом «поступки» в моей голове звучало просто дико неприлично.

И многообещающе.

К счастью, прямо сразу Тарис меня шокировать ничем не стал. Донес до избушки, прислонил к стеночке и с удивившей сноровкой пошарил сначала под крыльцом, а после над притолокой двери — откуда достал старенький, уже покрытый ржавчиной ключ. Он туго вошел в замочную скважину, но послушно провернулся два раза и открыл дверь.

Изба была простенькая. Сразу видно — охотничья, даже скорее зимовье. Без сеней, с одной большой комнатой, освещенной тусклым закатным светом, который с трудом пробивался сквозь окна, затянутые бычьим пузырем вместо стекла. В одном углу небольшая печь с запасом дров возле нее, рядом с ней застеленная шкурами кровать. На другой стороне старенький комод и сундук, а также рукомойник и несколько ведер.

Тарис положил меня на кровать, а сам начал изучать обстановку.

— Надо печь растопить, — прошептала я и попыталась было слезть с мехового ложа.

Мне-то тут все знакомо, а вот герцогу вряд ли. Откуда ему уметь печи топить…

— Ш-ш-ш! — отозвался Тарис, жестом показывая, чтобы я сидела на том месте, где оставили. — Хелли, лежи тихонечко, отдыхай и не мешай мужчине о тебе заботиться.

Немного подумав, я и правда устроилась поудобнее, но не удержалась и сказала:

— Вообще-то печь — типично бабская работа. И уж точно не аристократическая.

— Так то бабская. А ты у меня девочка. Нежная, сладкая, моя… — Последние слова он проговорил с таким мечтательным предвкушением, что мне захотелось провалиться сквозь землю, и я даже облегченно выдохнула, когда он сурово резюмировал: — Поленья таскать не будешь. И не волнуйся, у меня большой опыт жизни в походных условиях.

Я лишь кивнула.

В конце концов еще тетка говорила, что ежели мужик хочет геройствовать, то не след ему мешать! Тяга к подвигам быстро проходит, а вот их результаты остаются.

И надо сказать, что на последующие герцогские свершения я таращилась во все глаза! Тарис растопил печь, натаскал откуда-то воды, и одно ведро поставил у рукомойника, а второе употребил для кулинарных нужд. С ума сойти, это кто ж бы мог подумать, что у аристократа руки и на такое заточены!

— Какой тут хозяин хороший, — довольно протянул парень, доставая из сундука жестяные банки с крупами, сушеными грибами, ягодами и даже мясом! — Просто золото, а не хозяин! Надо как-нибудь отплатить.

— А мы никакой еды взамен оставить не можем, — грустно вздохнула я. — Только местную слопаем.

— Ну, все запасы точно не подчистим, — оптимистично заметил Тарис. — А взамен можно золотой положить. Деньги — они везде деньги.

— А я избушку зачарую, чтобы живность не заводилась и бревно не гнило под дождями! — чуть подумав, радостно дополнила я.

— Отличная мысль, Хелли, — Тарис сверкнул на меня почему-то невероятно яркими, сверкающими, как драгоценные камни, глазами. — Ты у меня вообще умница.

Эти частые обмолвки с местоимением «моя» начинали напрягать. В первую очередь потому, что всякий раз в глубине меня сладко вздрагивало что-то исконно-женское, которому такое обращение очень даже нравилось.

И оно, это женское, и знать не желало, что я обычная девчонка, а он герцог, и мы не пара, и нельзя вот так трепетать от одного взгляда синих глаз. Оно понимало лишь одно: этот молодой мужчина смотрит на меня так, как никто не смотрел. И поэтому ему хочется позволять все то, чего я никогда никому не позволяла…

К счастью предмет моих внутренних метаний в этот момент засыпал в один котелок гречку, сушеные грибы и мясо, а в другой ягоды и сорванные на поляне травы. И знать не знал, как сильно я волнуюсь.

Надеюсь, в травах он тоже разбирается… раз походный опыт есть. Надо было бы встать и проверить самой, что он там в котелок сыплет, но так не хотелось…

За окнами стремительно темнело, а еще начал накрапывать дождь. Под потолок избушки воспарили магические светлячки, заливая ее ровным янтарным светом.

Тарис стоял у печи и с очень скептическим выражением лица заглядывал в недра котелка с похлебкой. А после кинул на меня косой взгляд и подмигнул:

— Ну что, теперь нам только ждать и верить в мои кулинарные таланты.

— Где ты, кстати, всему этому научился? — не удержалась я от вопроса, наблюдая, как он складывает неиспользованные продукты обратно в сундук и достает из комода посуду.

Меня действительно восхитило, как ловко аристократ в шус знает каком колене справляется с весьма примитивным бытом, в котором мы сейчас оказались! Притом с явно чувствующейся сноровкой, которую на теоретических курсах точно не приобретешь.

— У меня было очень бурное детство. Я же говорил, что с отцом по гарнизонам часто ездил… — ответил Тарис и направился к рукомойнику. Покопавшись под ним, нашел какой-то таз, примостил его на табурет и налил воды. — Хелли, сам я помоюсь в холодной, а для тебя потом погрею. Просто ты не очень сильно взмокла вроде бы, а я, мне кажется, воняю потом на весь Шаударский лес…

И начал расстегивать рубашку! Вот просто взял и расстегнул первую пуговицу, а потом вторую, третью… и так до конца! Когда парень стянул рубашку с плеч и небрежно бросил ее на лавку, я, сама не понимая, что творю и, главное, зачем, спросила:

— Что ты делаешь?

Он оперся руками о табурет, зависая над тазом, и повернулся ко