не занят, идите спать. Олег, останься. Проверим, что там в мастерской сделали для вертолёта.

Из мастерских, они были на первом уровне, я вернулся уже за полночь, уставший как ездовая собака. Даже душ не смог полностью освободить меня от утомления, накапливавшегося все эти дни. Фрези не спала - она сидела у окна в кресле, не зажигая свет, и смотрела в вертящуюся снежными трассерами ночь.

Я с порога почувствовал, что она не в духе и определённо настроена на какой-то серьёзный разговор. Когда-то давно мы условились - между нами не должно быть никаких недомолвок. Это всегда помогало нам находить решения в спорных случаях. Сейчас, похоже, как раз такой.

Фрези встала, посмотрела на меня. Тусклый свет, проникавший из вентиляционного отверстия в стене, отразился в её глазах. Тоска и безысходность. Подруга взяла со столика возле кровати чашку, подкинула её в воздух, подставила раскрытую ладонь. Чашка осталась висеть как приклеенная.

- Видишь?

- Вижу. Что случилось-то?

- Вот это и случилось. Давай присядем, Валера. Я хочу поговорить с тобой о нас. Что дальше будет, если мы завтра останемся живы? Я меняюсь, и мне это не по нраву. Ты сам только что видел. Ещё месяц назад я была обычной женщиной.

- Ты никогда не было обычной.

Она слабо улыбнулась.

- Я знаю. Я о другом сейчас. Вот, полюбуйся.

Фрези повела ладонью, сжала пальцы, потом протянула мне маленький, тускло светящийся голубоватый шарик. Он с тихим шипением схлопнулся, когда я коснулся его пальцем.

- Холодная плазма. Я только сегодня обнаружила это у себя - способность управлять материей. Сегодня чашка и игрушечный фаерболл, а что завтра? Если я завтра смогу свернуть в такой шарик силу крылатой ракеты? Я не понимаю откуда это. Я боюсь этой силы. И не только это.

Я был в некотором, но искреннем недоумении.

- А что ещё?

Фрези вздохнула:

- Всё-таки ты непробиваемый... Ты вообще не понимаешь, о чём я?

- Конечно нет.

- Молодые эльфки слушают меня порой чаще, чем Нессу. Не просто слушают, когда я говорю что-то как твой зам по тылу, а вообще. По имени меня называют почти только те, кто с нами с самого начала, а новенькие вместо "Фрези" обращаются ко мне "госпожа". Понимаешь?

Я помотал головой:

- Ну мало ли? Всё же ты в авторитете.

- Значит, не понимаешь. Ладно, попробую объяснить доступными тебе словами. Твои слова среди нас и среди всех, кто к нам присоединился, решающие. Тебя слушают люди и не-люди. Завтра ты будешь среди них, в бою, и они выполнят всё что ты прикажешь и сверх того. Они закроют тебя от выстрела, от смерти, ты их лидер. Давно ты смотрел на себя в зеркало?

- Утром.

Всегда спокойная Фрези взвилась.

- Ну и что ты там видел?! Ты видишь себя? А я вижу Жукова с картины Васильева, где он в шинели стоит, только что с бородкой и без орденов. Бесстрастно ухмыляющийся бог войны, Тор с пулемётом. Мне страшно, ты это осознаёшь или нет?! - Фрези ударила меня обоими руками в грудь и прижалась.

- Мне страшно. Я понимаю - те капли чёрного дождя постепенно изменяли меня всё это время, но я не хочу быть такой. Ведь это власть, - понизила голос подруга. - Это маленькое начало огромной власти. И я её не желаю.

- Мы меняемся, хотим мы того или нет. Однажды может случиться так, что ты или используешь свою силу, или умрёшь. Я знаю, какой выбор сделаю. А знаешь ли ты?

Глаза Фрези намокли.

- Нет. Я не знаю.

Глава 12. Война и мир

Глава XII. Война и мир

Штурм. Фрези

Среди ночи метель стихла. Ледяное звёздное небо стало прозрачным и хрупким. Где-то на востоке светилась морозная заря. Поёживаясь и кутаясь в плащ, я шла среди укреплений. Здесь каждый знал, что он должен делать, не было суеты. Среди обваловок множество глубоких гнёзд, позади, прикрытые каменными глыбами, укрытия миномётчиков и артиллеристов. Харальд тоже где-то здесь, он ушёл ещё затемно. Кто знает, может, это была наша последняя ночь, и мы постарались провести её поярче.

На меня оглядывались, замолкали, глядя вслед. Встретилась эльфка из недавно появившихся в поместье, почтительно опустила взгляд. Мне было не по себе - я оказалась не готова к такому статусу. Вчера я наговорила Харальду разного; он, как всегда, не стал забивать себе голову большей частью услышанного, и это хорошо. В чём в чём, а в таких делах он проявлял поразительную выдержку. Наверное, он был прав, когда сказал, что всегда знает свой выбор, многое он для себя решил давно и никакие обстоятельства не могли это изменить. По правде говоря, ещё ни одного обстоятельства не было, чтобы он не смог повернуть его как надо. Как в прошлой жизни, так и здесь, в Зоне. Зона проявила в каждом из нас что-то скрытое. Он всегда в душе был варваром в лучшем смысле этого слова. Прямым, без заморочек, без морализаторства. Его коробили рассуждения о слезинке ребёнка, свойственные нашей "образованщине", как он именовал высоколобых интеллигентов; всё верно, дети сплошь и рядом канючат, особенно невоспитанные. Что теперь, ловить каждую их слезинку? Заунывные вопли о "правах человека", особенно озвученные европейцами, вообще вызывали у него желание дать в рыло такому рассуждателю.

Во мне же, оказывается, таилось что-то ограждающее от радикальных действий. Душа требовала другой обстановки, спокойной, размеренной. Дом, дети... Женское преобладало над простыми и жестокими законами выживания. Всё это было бы совсем скоро - не приди в наш мир Грани. Сколько миров они ещё раскололи, создав связывающую их все Зону? Никто этого не узнает, наверное. И одновременно я получила? Вырастила внутри, сама того не осознавая, мощь, способную, наверное, потягаться с природой. Рано утром, когда Харальд уже ушёл к войскам, я решилась на небольшой эксперимент - и за доли секунды подняла в комнате температуру градусов на пятнадцать одним движением руки. Повинуясь, энергия то пульсировала плотным, видимым шариком, следующим за ладонью, то растекалась по комнате. Я поспешила вернуть её на место - куда, интересно? - и пошла в душ.

- Что-то случилось, госпожа?

На меня смотрела женщина средних лет, в зимнем камуфляже. Раньше я её не видела, странно. Хотя вроде бы знала всех если не