– Сэр, – доложил он, ловко отдавая честь, – там что-то вроде госпиталя. Нужны пятьдесят или шестьдесят носилок.

– Не мешай мне – обращайся к своему легату. У нас и так дел по горло.

У Лазаруса перехватило дыхание – он заметил в толпе Мэри Сперлинг. Она уставилась на него и тут же отвела взгляд.

– Я не могу к нему обратиться, сэр, – спохватившись, ответил он. – Его нигде нет.

– Тогда выйди наружу и сообщи команде первой помощи.

– Есть, сэр.

Лазарус пошел прочь, слегка пошатываясь и сунув большие пальцы за пояс килта. Он уже преодолел большую часть коридора, который вел к транспортному туннелю, обслуживавшему округ Уокиган, когда позади него послышались крики. К нему бежали двое прокторов.

Лазарус остановился в арке, выходившей в транспортный туннель, и дождался, когда они окажутся рядом.

– Что случилось? – небрежно спросил он.

– Легат… – начал один из них, но договорить не успел – у его ног, звякнув, взорвалась парализующая граната. Удивленное выражение на его лице сменилось полностью отсутствующим, а затем поперек него свалился его товарищ.

Лазарус подождал за выступом арки, отсчитывая пятнадцать секунд: «Первый двигатель – пуск! Второй двигатель – пуск! Третий двигатель – пуск!» – и добавил еще парочку для уверенности, что парализующий эффект больше не действует. Не вполне точно рассчитав, он не успел вовремя отскочить, и левую ногу слегка покалывало.

Проверив, что оба проктора без сознания и никого больше не видно, он шагнул на транспортную ленту. Возможно, никто не искал его лично; возможно, никто его не выдал – но он не стал задерживаться, чтобы это выяснить. В одном он был уверен чертовски точно: если кто-то на него и донес, то однозначно не Мэри Сперлинг.

Чтобы выбраться на открытый воздух, ему потребовались еще две парализующие гранаты и пара сотен слов неприкрытого вранья. Едва он оказался снаружи, где никто не мог его видеть, повязка и оставшиеся гранаты переместились в сумку, а пояс полетел в кусты. Затем он отправился на поиски магазина одежды в Уокигане.

Усевшись в торговой кабине, он набрал код килтов. Глядя на мелькающие на экране образцы и не обращая внимания на вкрадчивый голос каталога, он дождался появления килта явно не военного покроя и не синего цвета, затем набрал свой размер. Отметив цену, он оторвал от бумажника кредитный ваучер, сунул его в автомат и нажал кнопку, а затем наслаждался сигаретным дымом, пока выполнялся заказ.

Десять минут спустя он сунул килт проктора в мусоросборник и вышел из кабины в опрятной, хотя и кричаще яркой одежде. Он не был в Уокигане весь прошлый век, но все же отыскал автоматический отель за среднюю цену, не задавая вопросов и не привлекая лишнего внимания, снял стандартный номер и на семь часов погрузился в крепкий сон.

Он позавтракал в номере, вполуха слушая инфомат; ему интересно было узнать, что говорят об облаве на Семейства. Но интерес этот был скорее отстраненный – мысли его уже занимало другое. Только теперь он понял, что было бы ошибкой пытаться вновь связаться с Семействами, – черт побери, даже к лучшему, что никто не сможет как-то ассоциировать его нынешнюю личность с этой компанией.

Внимание его привлекла фраза:

– …включая Заккера Барстоу, который считается их вождем. Задержанные доставлены в резервацию в Оклахоме, возле руин города Окла-Орлеан примерно в двадцати пяти милях от мемориального парка Гарримана. Главный провост называет ее «малым Ковентри» и приказал всем воздушным судам облетать ее на расстоянии в десять миль. С администратором связаться не удалось, но обычно надежный источник внутри администрации сообщает, что массовые аресты были совершены с целью ускорить расследование, посредством которого администрация рассчитывает получить «секрет Семейств Говарда» – их технологию неограниченного продления жизни. Предполагается, что арест и транспортировка в одно место всех членов незаконной группировки должны возыметь целительное воздействие, преодолев сопротивление их лидеров законным требованиям общества. Им должно стать ясно, что права благопристойных граждан не могут использоваться в качестве завесы, под прикрытием которой наносится вред обществу в целом. Движимое имущество и денежные средства членов преступной группировки переданы в распоряжение Главного хранителя на время лишения свободы…

Лазарус выключил инфомат.

«Проклятье! – подумал он. – Не стоит переживать из-за того, чему не можешь помочь». Естественно, он ожидал, что арестуют его самого… но ему удалось бежать. Что случилось, то случилось. Если бы он сдался, Семействам это все равно бы ничем не помогло – к тому же он ничем не был им обязан. Вообще ничем, черт возьми.

Так или иначе, даже лучше, если их арестуют всех сразу и быстро поместят под стражу. Если бы их вылавливали по одному, могло случиться что угодно – суды Линча, даже погромы. Лазарус знал по собственному нелегкому опыту, что даже самое цивилизованное общество легко превращается в готовую линчевать толпу. Именно потому он посоветовал Заку подстроить все именно таким образом – Зак и администратор должны были собрать Семейства в одну компактную группу, чтобы у них появился хоть какой-то шанс реализовать их план. Так оно и вышло… а у него пока что даже волос с головы не упал.

Лазарусу, однако, было интересно, как сейчас дела у Зака и что тот думает о его, Лазаруса, исчезновении. И что думала о нем Мэри Сперлинг – для нее наверняка было шоком, когда она увидела его в облике проктора. Он надеялся, что сумеет с ней объясниться.

Но сейчас не имело значения, кто и что по этому поводу думал. Очень скоро они либо окажутся во многих световых годах отсюда… либо умрут. И вопрос будет исчерпан.

Повернувшись к видеофону, он позвонил на почту.

– Говорит капитан Аарон Шеффилд, – заявил он и назвал свой почтовый номер. – В последний раз регистрировался в почтовом отделении космопорта Годдард. Не могли бы вы переслать мою почту на… – Наклонившись, он прочитал кодовый номер почтового приемника в номере.

– Мое почтение, – послышался голос служащего. – Сейчас, капитан.

– Спасибо.

Потребуется часа два, подумал он, – полчаса на доставку и еще втрое больше на прочие мелочи. Можно подождать прямо здесь… наверняка его уже перестали искать, но в Уокигане ему делать было особо нечего. Как только придет почта, он возьмет напрокат тачку и махнет…

Куда? Что ему, собственно, теперь делать?

Перебрав в уме несколько вариантов, он в конце концов пришел к выводу, что во всей Солнечной системе нет ничего такого, чего ему бы по-настоящему хотелось.

Мысль эта слегка его испугала. Когда-то он слышал – и склонен был верить, – что утрата интереса к жизни означает поворотный пункт в борьбе между анаболизмом и катаболизмом, а именно старость. Внезапно он позавидовал обычным короткоживущим людям, – по крайней мере, они могли стать обузой для своих детей. Семьяне не отличались сыновней привязанностью – поддерживать отношения в течение века с лишним было просто нереально. Да и дружба, за исключением дружбы между семьянами, вынужденно рассматривалась как нечто преходящее и поверхностное. Не было ни одного человека, с кем Лазарусу хотелось бы увидеться.