— Я не знаю… — отвечала Ома. — Аллаэддин и я пробыли вразлуке несколько лет, госпожа… Может, он давно женат, а второй женой ему я низа что не стану! Кстати, не уверена, что все еще люблю его, этого чернобородогопирата… А кто станет приглядывать за тобой, хотела бы я знать? Ты никогда недержала много женской прислуги. Нас было только двое.., ну, еще Наджа и Аида.Те женщины, что убирают дом, практически невидимы… Разве не были мы счастливы?

— Я не к чему тебя не принуждаю, — сказала Зейнаб. — Нодавай-ка сперва отыщем Аллаэддина-бен-Омара, а тогда будет видно, что тычувствуешь к нему, моя Ома… Это будет нетрудно. Алькасаба Малика — невеликийгород. Ну, а если ты решишь не идти за него, мы вместе вернемся в Аль-Андалус,и там я дам тебе свободу. Ты можешь тогда остаться со мною, но я буду платитьтебе за твою службу, как сейчас плачу Абре. Иначе, подумай, что станется стобою, если со мной случится беда? Ома, я хочу, чтобы ты была свободна и в безопасности.Ты ведь моя подруга, и твоя преданность столь много для меня значит…

Лежа ночью подле Хасдая и вдыхая усыпляющий запах моря,Зейнаб размышляла: искренна ли была она с Омой? Что будет, если она вновьувидит Карима? Возродится ли ее любовь? Или чувство навек умерло в ее сердце,когда он отдавал ее калифу? ..Нет, ничего не умерло, вопреки их обоюднымнадеждам… Конечно, теперь он женат, и, возможно, у него есть сын, а может, идвое… А она.., она мать младшей дочери калифа, хоть и не принадлежит ему более…Она с грустью вздохнула. Она не была счастлива, хотя и не понимала, отчего. Унее было все, чего только может желать женщина: богатство, дитя,мужчина-защитник… Чего еще желать? И все же как грустно…

…Ах, зря она увязалась за Хасдаем! Она искренне полагала,что станет скучать, но лишь в пути она поняла, что вовсе не скука, а отсутствиесчастья гонит ее прочь из дома.

Но ведь в Алькасабе Малике ее ничего не ждет, кроменевыносимо болезненных воспоминаний… А страсть без любви, как она давнообнаружила, — это очень горько… Но это она тщательно скрывала от Хасдая. Они нелюбили друг друга, хоть и стали добрыми друзьями, хоть и было им сладко вобъятиях друг друга… Ему было бы больно, узнай он о глубине ее разочарования…

Наконец, однажды утром вдали показались два маяка,обозначающие вход в гавань Алькасабы Малики. Небо было безоблачным, а крикичаек, вьющихся над кораблем, были и торжествующими, и скорбными одновременно…Хасдай говорил, что город пришел в упадок после гибели правителя и его семьи,но Зейнаб показалось, что тут ровным счетом ничего не изменилось. Когда суднопришвартовали к причалу, капитан явился в каюту Хасдая, дабы лично объявить,что носилки уже поданы и он может отправляться во дворец князя.

— Подан также и оседланный конь на случай, если вашасветлость предпочтет ехать верхом, — вежливо добавил капитан.

— Но, возможно, женщинам небезопасно путешествовать поулицам в такой час? — спросил Хасдай.

— Я переговорил со слугою князя, прибывшим вместе сносилками, — отвечал капитан. — В городе спокойно, мой господин. Нет здесь ниповстанцев, ни возмутителей спокойствия. Просто жители все еще не оправилисьпосле гибели правителя и его домашних…

Хасдай понимающе кивнул:

— Тогда поеду верхом. А госпожа и ее прислужница сядут вкрытые носилки.

Зейнаб и Ома, облаченные, как добропорядочные мавританки, вчерные яшмаки, были препровождены самим Нази к носилкам. Когда они уселись,сакалибы вереницей сошли с палубы корабля. Они были в полном боевомобмундировании и выглядели устрашающе. Немедленно по городу распространиласьвесть: прибыл представитель калифа, сам Хасдай-ибн-Шапрут! Он поможет князю, ив городе вновь воцарятся мир и покой… Он приехал с личной гвардией… Иразбойники, умертвившие правителя и всю его семью, вскоре будут схвачены иказнены!

Во главе процессии величественно ехал Хасдай-ибн-Шапрут.Жители Алькасабы Малики выходили на улицу, дабы приветствовать прибывших.

Когда они достигли ворот резиденции и въехали во внутреннийдворик, Зейнаб склонилась к уху Омы и прошептала:

— А я-то думала, что князь живет во дворце… Смотри, этотдомик ничем не отличается от того, что подарил мне калиф!

Тотчас же навстречу гостям вышли слуги в длинных белыходеждах, почтительно приветствовали врача и его свиту и проводили их во двор.

Высокий человек с угольно-черной бородой выступил вперед ипочтительно склонился перед Хасдаем-ибн-Шапрутом:

— Добро пожаловать, ваша светлость! Я Аллаэддин-бен-Омар,визирь князя. Мы благодарны вам за то, что вы прибыли!

Ома беззвучно вздохнула и сжала руку Зейнаб.

— Мы не предполагали, что вы путешествуете с женою,господин, — продолжал визирь. — Но, думаю, ей вполне будет удобно в гареме. Наданный момент он пустует.

— Эта женщина — моя наложница, — ответствовал Хасдай. — Квеличайшему сожалению моего отца, я не женат. — Он улыбнулся.

— О, в таком случае у наших отцов общая печаль! — последовалответ. — Мустафа, проводите женщин на их половину, — приказал Аллаэддиножидающему евнуху. Затем вновь обратился к Хасдаю-ибн-Шапруту:

— Князь Карим теперь бодрствует. Может быть, ты хочешь еговидеть, господин? Теперь уже Зейнаб ахнула, но, тут же придя в себя, воскликнула:

— Ты говоришь о Кариме-ибн-Хахибе, Аллаэддин-бен-Омар? —Вопрос изумил всех, включая самое Зейнаб — ведь она уже знала ответ! О Аллах!Зачем она приехала? Она ведь не вынесет встречи с Каримом, не сможет жить водном доме с ним! Она всеми силами пыталась сохранить достоинство,приличествующее Рабыне Страсти, принадлежащей Нази, но сердце ее чуть ли невыпрыгивало из груди. Она побелела.

— Госпожа, кто ты? — спросил визирь, совершенно пренебрегаяэтикетом.

Ома же смело открыла свое лицо и отвечала:

— А ты как думаешь, великовозрастный придурок? Это моягоспожа Зейпаб!

Аллаэддин-бен-Омар глядел поочередно то на нее, то назакутанную с головы до ног Зейнаб.

— Это и вправду ты, госпожа? — выговорил он наконец.

Зейнаб кивнула. Голова у нее шла кругом…Нет, она не можетпотерять сознание! Не должна! Если это случится, Хасдай тотчас же заподозритнеладное. Она не имеет права падать в обморок!

— Как это калиф догадался, что прислать надобно именно тебя?— возбужденно говорил Аллаэддин. — Может быть, никто кроме тебя не властенвернуть его к жизни! Благословен Аллах, мудрый и всезнающий!

— Что-то я ровным счетом ничего не понимаю… — резко бросилХасдай-ибн-Шапрут. — Ты что-то знаешь об этом деле, Зейнаб?