– Не уверен, – ответил Мело, хмурясь. – Что, если это ловушка?

Та же самая мысль беспокоила Арминия с того момента, как был принят план Ингломера, но он старался отмахнуться от нее – и отмахивался до сих пор.

– Мы почти ничего не можем сделать. Атака вот-вот начнется.

– Ты можешь удержать наших людей.

– Половина из них не станет слушать. Посмотри на них – они жаждут крови. Другая половина назовет меня трусом. Если нападение пройдет успешно, а я останусь в стороне, самый последний воин скажет, что меня надо заменить другим вождем. – Арминий почти убедил себя. – Мы должны идти вперед вместе с остальными.

– Мне это не нравится, – сказал Мело. – Слишком спокойно.

Арминий понимал, о чем говорит его помощник, но с обеих сторон от себя он уже видел воинов, выходивших из-под деревьев: люди Ингломера и других вождей пришли в движение. Его собственные воины переминались с ноги на ногу и посматривали на него, ожидая приказа к выступлению.

С каждым прошедшим мгновением возрастала угроза, что кто-то возьмет решение на себя, и это тоже подорвет его авторитет.

– Надеюсь, ты ошибаешься. Во всяком случае, уже слишком поздно.

Мело еще больше помрачнел, но зашагал вперед вместе с остальными. «Более верного соратника у меня нет, – с гордостью подумал Арминий. – Если б каждый мой воин был сработан из того же материала, что и Мело, я разбил бы римлян пять раз подряд».

Уже полностью рассвело, и теперь они находились в поле зрения вражеских часовых. Ободряемые Арминием и другими вождями, воины толпами текли со склонов холма к римскому лагерю. Они прошли, наверное, треть пути, когда с ближайшей стены прозвучал тревожный крик. У Арминия екнуло сердце, но общего сигнала тревоги не последовало. Он видел пятерых часовых, наблюдавших за ними. Они кричали во весь голос и были сильно напуганы. Арминий приободрился.

– Эгей! – взревел он, обращаясь к своим воинам. – Давайте быстрей!

К тому времени когда воины прошли еще три сотни шагов, двое римских часовых покинули свои места. Ингломер и Большая Челюсть были правы, решил Арминий. Он не собирался терять лицо и ждать, когда они разгромят Цецину. Вождь перешел на бег, призывая своих воинов следовать за ним. Когда те затянули барритус, он с удовольствием присоединился к ним.

«ММММММММ! УУУММММММММ!»

Весь забрызганный грязью, увязая в ней по колено и тяжело дыша, Арминий оглянулся. Они преодолели уже две трети расстояния до лагеря. Несколько воинов упали, подвернув ногу или обессилев, но громадное большинство двигалось с ним, с искаженными лицами повторяя вновь и вновь боевой клич. С вала исчез третий часовой, и против тысяч Арминия остались двое легионеров. Они продолжали звать на помощь, но их трясло от страха. Из лагеря доносилось что-то похожее на тревожные крики. Кровь стучала в ушах, в ладони плотно и надежно лежала рукоять меча. Осталась сотня шагов.

– Вперед! – кричал Арминий с растущим воодушевлением. – Через ров и на стену!

На семидесяти шагах один из часовых метнул копье. Оно взвилось в воздух – бросок был отличный – и вонзилось в землю рядом с Осбертом, который в ответ проревел проклятие. Второй часовой выждал, пока германцы подбегут поближе, прежде чем метнуть копье. Но бросок вышел слабым, оружие упало сразу за рвом. Воины обрушили на часового оглушительный шквал оскорблений, после чего двое последних часовых исчезли из виду. Из лагеря продолжали доноситься панические крики.

– Что ты думаешь? – спросил Арминий у бегущего справа от него Мело.

– Скажу, когда заберемся на вал, – коротко бросил тот.

– Ты уж поверь, – возразил вождь, уже охваченный жаждой кровопролития, – они в ужасе!

– Может быть. – Мело бросил свою охапку хвороста в ров и принялся отдавать указания воинам: – Кладите их поверх моей! Ты, наваливай другую кучу вон там! Через каждые двадцать шагов. Шевелись!

Прошло совсем немного времени, и во многих местах ров был завален. Воины перебегали по этим зыбким гатям и прислоняли лестницы к валу. Арминий был в гуще воинов. Казалось невероятным, что они подобрались вплотную к оборонительным сооружениям римлян, пусть даже незащищенным. В глубине души Арминий еще ждал волны копий, со свистом вылетающей из-за вала, но ничего не происходило. Даже перепуганных часовых нигде не было видно, а панические крики в лагере не прекращались. Он действительно начинал верить, что римляне потеряли надежду. Один из воинов уступил ему право подняться по лестнице. Он будет одним из первых, кто взберется на вал.

Бросив меч в ножны, держа копье и щит в левой руке, вождь ступил на первую перекладину лестницы. На вторую. Третью. По обе стороны от него воины, в том числе Мело и Осберт, быстро поднимались по лестницам. «Надо немного остудить их, – подумал Арминий, – заставить быть осмотрительными». Первым делом следует захватить плацдарм, а потом освободить один из проходов в лагерь. После этого можно приступать к бойне.

– Арминий!

Тон Мело заставил Арминия взлететь по лестнице, словно за ним гнались все демоны преисподней. Он вцепился правой рукой в гребень вала, чтобы подтянуть тело и перевалиться через укрепление, когда уши его наполнились знакомыми, ужаснувшими его звуками.

«Трам-тарам. Трам-тара-рам. – Во всех частях римского лагеря запели трубы. Они пели снова и снова: – Трам-тарам. Трам-тара-рам. Трам-тарам. Трам-тара-рам».

Не веря своим ушам, Арминий встал и подошел к уже взобравшемуся на вал Мело. Желудок свело тошнотворным позывом. Вместо хаоса он увидел когорты легионеров, построенные одна за другой в строгом порядке. Они ждали. Наблюдали. И были готовы.

Как и все солдаты армии Цецины, Пизон стоял со своими товарищами, устремив взгляд на верхнюю кромку оборонительного вала и ожидая появления врага. Нервы его были напряжены, тупая ноющая боль за глазницами не проходила. Прошел, быть может, час, как они построились, но казалось, что минула вечность. Приказ Цецины им передали до рассвета, и Тулл быстро построил солдат в боевой порядок. Теперь все когорты Пятого располагались на внутренней границе пространства от вала до собственно территории лагеря. Они стояли в боевом строю, повернувшись лицом к северным воротам. Сравнительно невысокий вал как раз скрывал их от глаз неприятеля. Как доверительно сообщил Тулл, по легиону на каждую стену. Этого более чем достаточно.

«Учитывая степень испуга, царившего несколько часов назад, странно было чувствовать решительный и бодрый настрой легионеров, буквально витавший в воздухе», – размышлял Пизон. Обращение Цецины, которое он прокричал, сидя на лошади и разъезжая перед солдатами, гвоздем сидело в голове. «Подумайте о своих любимых, ждущих вас в Ветере, и о встрече, которую они вам устроят, – кричал командующий. – Вспомните победы, которые мы одержали этим летом. Победите в сегодняшней битве, и вы покроете себя славой. О вашей доблести станут говорить будущие поколения!»