Прожил он ровно столько, сколько мне понадобилось, чтобы сделать три прыжка, после чего – я неудачно ударил, а из шеи свистнула кровь. Краем глаза я отметил, что Йенс показал – германцы умеют метать топоры не хуже, чем местные – томагавки; со ступенек одного из лабазов падал с топором в голове аркебузир.

Смешно. Похоже, они еще не верили, что проиграли.

Тот, с которым я столкнулся вторым, отбил два моих удара, третий я направил стык в стык в основание клинка. Мой палаш не подвел: рукоять его палаша с визгом разлетелась, а руку мальчишка прижал к животу, вместо того чтобы выхватить хотя бы тесак. Недоуменные – не испуганные – синие глаза мальчишки расширились, словно собираясь выплеснуться из орбит, он приоткрыл рот… и все. Я разрубил ему голову.

Больше мне драться было не с кем. Один из пиратов улепетывал по мосткам, но Джек, подойдя к реке, не очень спешно натягивал лук, когда он положил стрелу на тетиву, мальчишке оставалось метров десять до первых деревьев, но разделявшие их с Джеком жалкие тридцать метров были просто смешным расстоянием для Путешественника.

Стрела прошила бегущего навылет где-то в области левой лопатки и вошла в дерево. Мальчишка рухнул сразу. Джек зевнул и молча отправился за стрелой.

– Царапнули, – сказал за моей спиной Сергей, и я, обернувшись, увидел, что он затирает обильно кровоточащую рану в левом плече. – Ерунда, – ответил он на мой взгляд.

Около ног Йенса стоял на коленях мальчишка, которому он крутил руки, упираясь коленом в спину. Лицо мальчишки было искажено, в глазах закипали изумленные слезы. Очевидно, до него стало доходить, как это – когда больно. Вадим подтащил второго, уже связанного – руки у лопаток, на горле петля. Обоим пленным было лет по четырнадцать, крупные ребята (куда плечистей меня и более рослые), со светлыми волосами и глазами.

– Очень хорошо, – заметил я, вытирая палаш о штаны ближайшего убитого. Осмотрев клинок, я удовлетворенно кивнул: зазубрин не осталось. Джек возвращался, досадливо махнул рукой – не смог вытащить стрелу, ясно… – Вопросы следующие. Сколько людей? Где третий корабль? Как расположены силы? Каковы планы? Где сам Сатана? Отвечаешь ты, – я указал на того, которого скрутил Йенс (он выглядел более испуганным), – и по порядку. Сколько у вас людей? Всего?

Мальчишка отчаянно огляделся и заревел уже в голос, не стесняясь.

– Это не содержательно. – Йенс ударил его коленом в спину. – Отвечай князю!

– Подними-ка его. – Подошедший Джек достал охотничий нож и распорол ремень штанов, которые упали к ногам мальчишки. Тот задергался, но Йенс врезал ему ребром ладони по почке, ругнувшись по-немецки. Джек обошел мальчишку и приставил нож к его горлу.

– Не забрызгайся, – посоветовал ему Сергей, глазами приглашая меня принять участие в ломке, но я… не мог. Не потому, что жалел этих двоих. Я…

Я вспомнил Город Света. И не мог.

Как ни странно, но мое молчание тоже «легло в строку». Видя, что я отношусь к происходящему как-то не так, мальчишка истошно закричал:

– Мистер, – как я уже упоминал, я был меньше ростом и субтильней комплекцией, – мистер, бога ради, не позволяйте им! Я все скажу, пожалуйста!!! Ну пожалуйста, умоляю вас!

– Сколько людей всего? – повторил я вопрос. Мальчишка нагнулся за штанами, но Сергей наступил на них ногой и удержал за волосы:

– Ну нет, еще ничего не кончилось…

– Сто семьдесят во… – Он сглотнул, отчаянно огляделся и поправил: – Сто шестьдесят восемь.

– Это с тобой и вот с ним, – я кивнул на второго пленного, все еще стоявшего на коленях, – или?..

– С-с-с… нами…

– Ну, это ты зря, – миролюбиво и почти весело сказал Йенс. – Значит, сто шестьдесят шесть.

– Где третий корабль? – задал я следующий вопрос.

– Там, у маяка… – Он слабо махнул рукой.

– Вы с него?

– Да, с него…

– Сколько людей у вас, где?

– Сорок восемь у нас… там, на той стороне реки, обыскивают местность, а мы передовой отряд… Остальные возле крепости…

– Сто восемнадцать, – подсчитал Вадим. – Ну, кажется, мы узнали все, что хотели.

– Не совсем, – возразил я. – Как на самом деле зовут Сатану?

Ответом мне был изумленный взгляд:

– Н-не знаю… никто не знает… да и зачем?..

– Действительно – зачем? – согласился я. – Вот теперь все… Ну что, становись на колени. – Я достал палаш. – Отпусти его, Йенс.

Йенс разжал руки, и мальчишка опустился на колени, завороженно глядя на мой клинок. Он сглатывал и облизывал губы – снова, снова, а глаза подергивались маслянистой пленочкой последнего понимания.

– И ты будешь рубить? – с любопытством спросил Вадим.

– Вон там лежат девчонки, – ответил я. – Ты видел, что с ними сделали? – и, отвернувшись, коленом тронул плечо пленного. – Поудобней встань, шею вытяни… Волосы убери… – Он покорно выполнял мои распоряжения, только никак не мог отвести взгляд от клинка.

– Так, все, хватит, – сказал Вадим и, отойдя в сторону, уставился в поля.

– Нервы, – сказал ему вслед Йенс. – А сможешь обоих в один мах?

– Ставьте рядом, – указал я, – сейчас попробую.

Этот парень упирался, но вяло, как-то обморочно, а когда его поставили на колени, остался стоять точно так же, как и первый. – Может, хотите помолиться? – осведомился я со смешком.

– Олег, это уже лишнее, – заметил Джек. – Хватит их мучить, они все-таки не урса. Кончаем шутить.

– Да я и не шучу, – ответил я и нанес удар…

В тишине было слышно, как блюет от страха тот, второй. Первый – что без штанов – обделался в тот момент, когда мой палаш замер, коснувшись его кожи; просто непроизвольно опорожнил кишечник, уже представив себя мертвым. Говорят, отрубленная голова еще несколько секунд видит и осознает окружающее, хотя точно этого я не знал и не стремился проверить.

– Пачкать палаш кровью трусов я не стану. Увижу вас здесь с оружием в руках – убью. Вадим! Сигнал нашим!

* * *

Отряд, рыскавший вокруг маяка, тоже успел натворить дел. То, что сожгли сам маяк, было еще мелочью. Когда мы подошли туда, там было около двух десятков человек – примерно поровну на берегу и отшвартованной у самого берега каравелле. Остальные, очевидно, рыскали в округе. А эти, на берегу, занимались обычными делами. Несколько человек играли в самодельные карты. Трое держали стонущую девчонку. Еще один ее насиловал – как-то вяловато, уже не в первый раз, наверное. Среди обгорелых остатков маяка виднелись два или три обугленных трупа.

В ту секунду, глядя на происходящее, я подумал, что зря отпустил тех двоих.

Мы стояли за кустами и деревьями метрах в двадцати от маяка. Ждали, пока половина отряда Нэда кружным путем проберется ближе к сходням. Поэтому я хорошо видел этих ребят. Совершенно обычных, крепких, загорелых, в большинстве своем светловолосых или светло-русых, как большинство американцев. И мне вдруг до спазмов в груди захотелось, чтобы ничего этого не было. Чтобы все это исчезло. Потому что это было противоестественно и дико…