свечей и выразительно потрясла щипцами. — Однако когда, простите, помирать будете — вот тут вам припомнятся и посиделки ваши, и «ничего не нужно», да только поздно уж будет.

Губы щеголя слегка дрогнули: назидательная воркотня этой деловитой особы отчего-то его успокаивала. Он залпом допил вино и поднялся, кладя на стол тяжелый кошель.

— Донна Ассунта, вы многоопытная владелица траттории, неужели не придумаете, как передать постояльцу деньги? Я всегда был уверен, что их куда сложнее отнять. И еще… — Визитер накинул капюшон. — Благодарю вас за… деликатность.

Трактирщица взвесила на ладони кошель и покачала головой: она была чувствительна к лести, и теперь ей стало неловко отказать странному благотворителю в помощи.

— Я поразмыслю, как вам подсобить, — кивнула донна Ассунта.

* * *

И она действительно размышляла. Однако размышляла вовсе не о том, какой кружной тропкой всучить Джузеппе деньги, рискуя уязвить его. Она раздумывала о своем необычном постояльце, по нитке собирала все, что успела узнать о нем, будто пыталась по памяти сшить на него рубашку.

Ассунта владела тратторией уже двадцать пять лет и за эти годы повидала сотни самых разных людей, от почтенных вдов и до оголтелых прожигателей жизни. Хоть трактирщица и не уставала всякий раз подчеркивать отменную репутацию своего заведения, но будем честны — везде, где есть люди, будут и скандалы. В «Серой цапле» случались разные истории. Здесь порой скрывались бежавшие из-под венца невесты, здесь сводили счеты должники и кредиторы, бывали здесь и поединки на клинках, и вульгарные драки.

Ассунта пряталась в подсобных комнатах, вызывала патрули или, напротив, оправдывалась перед ними, перевязывала чьи-то раны, утирала чьи-то слезы, с бранью выталкивала кого-то за дверь.

Но все эти перипетии, такие разные, научили ее одному-единственному закону: девять людских несчастий из десяти случаются из-за чьей-то лжи. Поэтому в стоящем сейчас перед ней щекотливом вопросе Ассунта могла с уверенностью заявить, что знает, как поступить…

…Наутро она решительно прошагала на второй этаж и постучала в дверь комнаты Джузеппе. Тот уже позавтракал и задумчиво занимался непонятным трактирщице делом: расставлял на столе в причудливом порядке разнообразные предметы. Обернувшись на звук открывшейся двери, он улыбнулся, держа в руках перчатку:

— Доброго утра, донна Ассунта.

— Здравствуйте, милый мой. — Трактирщица подошла ближе и заботливо расправила на постояльце смявшийся воротник. — Как ваше плечо?

— Еще неделя, и вовсе забуду, — легкомысленно отозвался Пеппо. Ассунта же секунду поколебалась и мягко проговорила:

— Джузеппе, мой мальчик, мне надобно с вами потолковать.

Юноша спокойно провел рукой по столу, положил перчатку на какое-то одному ему понятное место и кивнул:

— Вы правы, самое время. Сегодня последний день оплаты за комнату.

Трактирщица укоризненно нахмурилась:

— Я пришла не напомнить вам о деньгах, Джузеппе.

— А стоило бы, — без всякой иронии покачал головой постоялец. — Впрочем, я помню. И я сам собирался сегодня к вам. Донна Ассунта, вы так много сделали для меня. Если бы не ваша забота, едва ли я пережил бы всю эту историю. Но теперь мне пора поблагодарить вас и подыскать жилье попроще.

Он сделал паузу, сконфуженно ожидая ответа, однако трактирщица твердо промолвила:

— Именно об этом я и хотела поговорить с вами. Джузеппе, скажите начистоту, вы хотите съехать только из-за дороговизны комнаты, или у вас есть другие причины?

Пеппо усмехнулся:

— Вы шутите, сударыня. Я давно нигде не чувствовал себя так уютно, как у вас. Но, боюсь, моих средств не хватит, чтоб и дальше жить в Сан-Поло. Прошу вас, не обижайтесь.

Донна Ассунта вздохнула: пора было говорить без уверток.

— Джузеппе, — она мягко надавила на плечо юноши, побуждая сесть, — мне нужно сказать вам нечто важное. И если вы хоть немного доверяете старой Ассунте — прошу вас, не спешите бушевать и отказываться. Не стану лукавить, меня просили немного о другом, но я не сторонница кошек-мышек.

Теперь, в свою очередь, нахмурился Пеппо.

— Я слушаю вас, — осторожно проговорил он. А трактирщица оперлась руками о стол и начала:

— Милый мой, вчера приходил тот самый человек, что вытащил вас из воды в ту ужасную ночь. Он оставил мне денег еще за десять дней вашего проживания. — Уже договаривая фразу, Ассунта ощутила неуверенность, так исказилось лицо постояльца, но он промолчал, и хозяйка продолжила: — Не скрою, я была порядком удивлена. А господин этот пояснил, что он одинок, что прожил жизнь не так, как хотел, что жаждет искупить былые грехи… Словом, он сказал всю приличествующую случаю благородную галиматью.

Пеппо, сидевший с каменным лицом, вдруг на знакомый манер кривовато усмехнулся:

— Хорошо сказано… Стало быть, меня хотят задержать в вашей траттории. Да еще на серебряной цепочке. Занятно. А я-то, дурак, уже возомнил…

Он осекся, снова хмурясь, но трактирщица хлопнула ладонью по столу:

— Я же просила, дослушайте! Я не знаю, что привело вас в Венецию. Надеюсь, что вы не станете повторять мне сказку о своем папаше-оружейнике. Но Джузеппе… я голову даю на отсечение: этот человек не хочет вам зла. Вы не помните той ночи. Вы не могли видеть, как он бегом мчался по лестнице на второй этаж, неся вас на руках! Вы не слышали, как он орал на Энцо, требуя лучшего врача за любые деньги! Он отказался даже просушить камзол. Все время, пока врач колдовал над вами, этот человек стоял в углу комнаты и смотрел на вас, шевеля губами. Назовите меня старой дурой, Джузеппе, если он не молился. А потом… я принесла чистые простыни. Он сидел у вашей постели, держа вас за руку. Я никогда не видела у человека таких страшных глаз. У меня самой нутро заломило. Мальчик мой… Я не знаю, кто этот человек, но, прошу, не спешите его оттолкнуть. Дайте ему еще немного времени. Кто знает…

Она осеклась, отирая краем передника глаза. Пеппо молча сидел у стола. Потом медленно поднял голову:

— Донна Ассунта, если этот человек так… много для меня сделал, почему он не встретится со мной? Почему плетет какие-то странные тайны, вовлекая в это вас? Ведь я в двух шагах.

Трактирщица всхлипнула, но ответила строгим тоном:

— Я спросила. Он отговорился тем, что ничего не хочет от вас и лишь желает знать, что вы в безопасности. Но я… я уверена, что он просто не решается.

Юноша потер висок. Встал, зачем-то снова провел руками по столу, нащупал ту самую перчатку и повертел в пальцах. А потом решительно произнес, зачем-то поворачивая на пальце перстень:

— Я подумаю, донна Ассунта.

Глава 23. Письмо с эшафота

Высокие часы, походящие на