Гниение было временно приостановлено в 270 году с приходом к власти Аврелиана, который во время своей попытки восстановить некоторую стабильность империи смог уберечь римские земли от самой известной женщины того периода — сирийской царицы Зенобии из Пальмиры. Зенобия действовала как регент при своем малолетнем сыне Вабаллате после смерти ее мужа Одената[799] в 268 году. Считалось, что она вела свою родословную от Клеопатры. Зенобия смогла захватить римские владения в Египте и другие восточные территории. Пытаясь укрепить положение сына, чтобы торговаться с римлянами, она объявила себя и Вабаллата Августами.

Тем не менее Зенобия потерпела поражение от Аврелиана возле Эмесы в 272 году, попала в плен и была торжественно доставлена в Рим. Там ей пришлось пережить публичное унижение, после чего ей дали возможность достойно закончить свои дни на римской вилле в Тиволи. Сам Аврелиан был убит в 275 году — и традиционный хаос в римской политике возобновился опять. Мало что известно о супругах кратковременных императоров середины III века, и никто из них не успел сделать что-либо, повлиявшее на эволюцию римской первой леди.[800]

Примерно в то же время, когда Зенобия и Рим вступили в схватку за контроль над восточными провинциями, один из телохранителей Аврелиана, молодой иллирийский офицер по имени Констанций — которому позднее судьба предначертала стать императором Рима, — проходил, как обычно рассказывают, маршем через сырую приморскую деревушку Дрепан в Вифинии (Малая Азия). Остановившись на ночной отдых в этой провинциальной тихой заводи, он увидел привлекательную молодую работницу хлева, Елену, с которой удовлетворил свою похоть и в итоге произвел сына, Константина.[801]

Несмотря на средневековую традицию, которая пыталась приписать девушке королевское происхождение из Британии, несколько позднее описание Елены епископом IV века Амброзием как стабуларии, то есть девушки из хлева, или, возможно, служанки при гостинице, без возражений принималось в поздней античности. Действительно, такое происхождение устраивало и тех врагов Константина, которые относились к ней как к обычной шлюхе, и христианскую традицию, богатую историями куртизанок и низкородных женщин, которые нашли искупление через веру.[802]

Основываясь на некрологе, составленном самым громогласным защитником ее сына, Евсевием из Кесарии, утверждавшим, что на момент ее смерти в 328 или 329 году ей было восемьдесят лет, мы можем отнести дату ее рождения примерно на 250 год. Вероятно, когда она встретилась с проходящим мимо солдатом Констанцием, ей было двадцать. С этого момента и далее ранняя биография Елены включает все традиционные сказки или притчи. Благодаря неопределенности ее происхождения средневековые хроникеры получили возможность плести свободный рассказ вокруг этого неправдоподобного романтического эпизода. В одной из самых причудливых версий Констанций соблазняет невинную девушку, дочь хозяина гостиницы, на обратном пути после выполнения дипломатической миссии. На следующее утро, убежденный увиденным в лучах солнца богом Аполлоном, что он сделал Елену беременной, он дает ей пурпурный хитон и золотое ожерелье и велит ее отцу смотреть за ней. Через несколько лет, когда группа римских путешественников, остановившихся в гостинице, стала насмехаться над малышом Константином, заявившим, что он сын императора, Елена подтвердила слова сына, предъявив пурпурный хитон — этот цвет был исключительным знаком императора. Сообщение вернувшихся в Рим путешественников об этой экстраординарной истории в конце концов приводит к воссоединению отца и сына.[803]

Несмотря на важность Елены и ее сына в исторической традиции христианства, трудно установить даже такие детали, как год рождения Константина. Местом его рождения однозначно считается Наисс (Ниш в Сербии) — но как Елена умудрилась родить его там, не объясняется теми, кто поместил место ее встречи с Констанцием в Дрепан. Вполне правдоподобно, что она сопровождала его туда, когда он продолжил свою деловую поездку.[804] Поженились Елена и Констанций до или после рождения Константина — еще одна кость для спора. Хотя христианские панегиристы, такие как Евсевий, писали, что Константин был «законным» сыном Констанция, который относился к Елене как к уксор (жене), другие, менее фанатичные источники описывали Елену как конкубину.[805]

Нет ничего необычного в практике внебрачного сожительства в Римской империи. Даже если взаимоотношения Константина с Еленой были таковы, Констанций все равно оказался бы в хорошей компании. Нерон, Веспасиан и Коммод — все они выбрали жизнь с наложницами, будучи императорами. Более того, слово конкубина означает не любовницу или проститутку, а долгосрочный моногамный союз.[806] Однако одно дело императору жить с наложницей, и совсем другое — быть этой сожительницей, которая могла стать родоначальницей его будущей фамильной линии.

Хотя некоторые сохранившиеся надписи времен правления ее сына говорят о Елене как об уксор или кониункс (еще одно слово для обозначения жены) Констанция, официальное заявление об отношениях любого другого рода было бы беспрецедентным и неправдоподобным. Случилось то, с чем сталкивались многие из его предков: вопрос о законности Константина возник сразу же после восшествия на престол как императора. Отсутствие свидетельств относительно происхождения его матери и грязные слухи по поводу ее взаимоотношений с Констанцием обеспечили дымовую завесу, необычайно удобную для амбиций Константина, так что вполне вероятно, что он намеренно ее поддерживал. Она также создавала пустую канву, на которой позднее писатели могли создавать Елену по своему воображению.[807]