Я вдруг ощутил себя жалким дилетантом. Что ж, возможно, иногда оно и полезно.

И тут я нахмурился от пришедшей в голову мысли. Дары моей крестной обладали невероятной мощью – однако Вселенная редко дает тебе что-то задаром. Это так же верно в отношении магии, как и физики. Потратив несколько лет напряженного труда, я, возможно, повторил бы то, на что способны подарки Леа. Сидхе работают с той же магией, что и я, хотя отношения у них с ней совсем другие. Однако же столько энергии в одной точке означало, что где-то в другом месте ее стало ровно на столько же меньше. Или что за это рано или поздно придется заплатить.

Скажем, долголетием.

– Крестная, – поинтересовался я. – Как долго будут работать эти ваши дары?

Ее улыбка сделалась немного печальной.

– Ах, детка. Я же фея-крестная. Такие штуки длятся сравнительно недолго.

– Только не говорите мне, что до полуночи.

– Конечно нет. Я же не из Летних! – Она возмущенно фыркнула. – До полудня.

Что ж, это не лишено логики. Моих чар для плаща хватало на несколько месяцев, и я рассчитывал в следующий раз растянуть их действие на год с лишним. Дары моей крестной питались той же энергией, сила их была неизмеримо выше – значит, и срок действия на порядок уступал моему. Моя самооценка несколько восстановилась.

– Леа, – спросил я, – вы мою сумку захватили?

Гленмаэль открыл багажник и протянул мне сумку, сбоку которой были приторочены мечи в ножнах. Я взял ее и кивнул.

– Спасибо.

Он с улыбкой поклонился. Я испытывал сильный соблазн дать ему чаевые и посмотреть, что произойдет, но с сокрушением вспомнил, что кошелек остался в синих джинсах и теперь, предположительно, сделался частью нового наряда. Возможно, он должен был вернуться в полдень завтрашнего дня – если, конечно, я останусь к тому времени жив, чтобы еще нуждаться в джинсах и кошельке.

– Я подожду здесь, – сказала Леа. – Когда вы будете готовы ехать ко входу на первую Тропу, Гленмаэль отвезет нас туда.

– Отлично, – кивнул я. – Идемте, принцесса.

– С удовольствием, сэр Рыцарь, – откликнулась Сьюзен, сощурив блеснувшие глаза. Я взял ее под руку, и мы вошли в церковь.

Глава 39

Дверь охранял Саня. Он широко распахнул ее перед нами и одобрительно посмотрел на Сьюзен.

– Случаются дни, – заметил он, – когда я просто люблю мою работу.

– Идем, – сказал я на ходу. – Времени в обрез.

Саня в буквальном смысле слова щелкнул каблуками, взял Сьюзен за руку и галантно поцеловал. Балда здоровая.

– Ваша красота превыше всех сравнений, леди.

– Спасибо, – улыбнулась Сьюзен. – Но нам правда надо спешить.

Я закатил глаза и направился дальше.

В гостиной шел негромкий разговор. Когда я вошел, все замолчали. Я задержался у двери и окинул взглядом всех, кто собирался помочь мне вернуть мою дочь.

Молли сидела, одетая в свой боевой наряд. Рубаха в нем состояла из туго сплетенных металлических звеньев, каждое из которых изготовила ее мать из титановой проволоки. Получившаяся в результате кольчуга надевалась между двумя длинными кевларовыми бронежилетами. Все это, как правило, носилось под какой-нибудь верхней одеждой – в данном случае светло-коричневым пожарным комбинезоном. Волосы свои – надо же, естественного каштанового цвета! – она собрала в тугую косичку на затылке, а на столе рядом с ней красовался хоккейный шлем. Вооружение ее составляли с десяток мелких приспособлений для фокусировки, которым я ее научил, – ни одно из них не предназначалось специально для боя. Лицо Молли немного побледнело, голубые глаза внимательно следили за происходящим.

Рядом с ней сидел Мыш, огромный и флегматичный. При моем появлении он поднялся, подошел ко мне и ткнулся в меня носом в сдержанном приветствии. Я опустился на колени и потрепал его за ушами. Мой пес вильнул хвостом, но и только; судя по серьезному взгляду, он понимал, что ситуация невеселая.

Далее следовал Мартин в простых черных армейских штанах, черной рубахе с длинными рукавами и жилете-разгрузке – все наверняка куплено на армейской распродаже или в оружейном магазине. Я застал его в процессе чистки и осмотра двух комплектов оружия, состоявшего из автомата, дробовика и тяжелого пистолета каждый. В ножнах на поясе висел мачете. Еще один такой же тесак лежал в нейлоновом чехле на столе рядом с набором для заточки. Мартин даже не посмотрел на меня, полностью сосредоточившись на сборке пистолета, который закончил чистить.

На противоположном от Молли краю столика, по соседству с амуницией Мартина, стояла маленькая шахматная доска с фигурами. За ней сидел мой брат, отделенный от Молли Мартином, а также поздоровавшимся со мной и вернувшимся на место Мышом. Его одежду составляли дорогие на вид шелковые брюки и кожаный жилет – и то и другое, само собой, белого цвета. На поднятой створке наполовину разложенной раскладушки висел пояс с крупнокалиберным пистолетом и мечом с необычным, вогнутым клинком – старинной испанской фалькатой. Томас лениво развалился на раскладушке, наблюдая из-под прищуренных век за своим соперником.

Мёрфи была одета примерно так же, как Мартин, только в более поношенную и лучше сидящую одежду. Вообще-то, на людей роста Мёрфи обмундирование обычно не шьют, поэтому в магазинах она закупается не так часто. У нее есть свой старый кевларовый бронежилет и кольчуга, которую ей подарила на прошлое Рождество Черити в благодарность за то, что Мёрфи рисковала своей жизнью ради спасения Молли. Впрочем, на сегодняшнее дело она собралась идти в обычном жилете-разгрузке, в карманы которого напиханы сегменты керамической брони. На бедре у нее красовался автоматический пистолет, а у стены стоял причудливый маленький прямоугольный пистолет-пулемет, всегда напоминавший мне скорее коробку шоколадных конфет, а не оружие. Мёрфи, задумчиво нахмурившись, склонилась над шахматной доской. Она двинула ладью в самую гущу вражеских фигур и только после этого повернулась ко мне.

Ей хватило одного взгляда, чтобы прыснуть со смеху.

Этого оказалось достаточно, чтобы перестали сдерживаться все остальные – точнее, все, кроме Мартина, который, казалось, вообще никогда не замечал присутствия других людей. Следом за Молли заржал Томас, и даже Мыш разинул пасть в собачьей ухмылке.

– Ха-ха, очень смешно, – буркнул я, проходя в комнату, чтобы Сьюзен и Саня тоже смогли войти. Над нарядом Сьюзен почему-то никто не смеялся. Мне показалось, что подобная несправедливость могла бы стать символом всех моих житейских несправедливостей, но развивать эту мысль было некогда, да я и не стал бы лезть со своими заключениями до тех пор, пока у меня над головой не загорится лампочка.

– Итак, – сказала Мёрфи, дождавшись, пока стихнет смех. – Я рада, что вы благополучно выбрались. Что,