между ними лежало худосочное чудовище. Скорее всего, оно нашло кончину от пуль. Две твари, названые Кераном грихрами, с ворчанием терзали кого-то в камуфляже между моховых кочек. Две других неторопливо огибали пенолитовую возвышенность, по направлению к соседней, покрытой синеватыми кустиками и седым мхом. На ней, вскарабкавшись по крутому склону насколько хватило сил, замерли люди — двое. Почему они не отстреливались, мичман смел лишь догадываться: кончились патроны. А если бы патроны и были, не особо постреляешь, когда не только руками, но и зубами вцепился в пенолит, чтобы не сползти вниз, на растерзание рычащим внизу грихром. Видимо именно к этим парням спешили на помощь те, которые поначалу драпали к выходу из биотронов. Сначала дали деру, потом спохватились, совесть начала кусать за оставленных друзей.

Первый выстрел козлобоя, похожий на безобидный щелчок, снес кусок пенолита метрах в пяти от грихра. Тарас тоже не был удачлив. Расстояние немалое: метров сто до другого края озера, и от кромки воды до возвышенностей еще больше.

— Плохо. Плохо, — причитал Жоут Эмати, водя своим металлическим приспособлением вправо-влево. — Не поможем. Нужно ближе.

А ближе как? Лезть в воду или бежать вокруг озера? Глупости. Даже секунды кривыми клыками чудовищ убьют людей, карабкающихся на возвышенность. Красина присела позади Сергея, сплетя до боли пальцы, с мольбой в серых влажных глазах глядя по ту сторону озера. Когда Лугин выстрелил еще раз и снова промазал, она встрепенулась, привстала. Было от чего: из темного овала прохода, уводящего из биотронов, выскочило несколько человек. Их и грихров разделяло шагов сто пятьдесят. И сразу затрещали автоматные очереди, застучал РПК. Пули 7, 62 — не шутка, особо когда сама рука смерти несет их плотным веером. Хищная тварь, едва перескочив кочку, так и уткнулась мордой в мох. Ноги больше не держали ее, следующая очередь прошлась сбоку, отдирая куски темно-красной плоти. Другое чудовище, дергаясь от автоматных очередей, одолело половину расстояния до люка, но тоже замерло у пенолитовой проплешины.

Лугин, убедившись, что незнакомцы обходятся и без его козлобоя, взял на прицел грихров, тех, что с ворчаньем пожирали тело человека в камуфляже. Дистанция до них поменьше, и мичман с Трасом Андреевичем управились скорее, чем неизвестные автоматчики вышли к удобной для стрельбы позиции.

— Что чуешь, кеброа? Есть еще рядом эта клыкастая напасть? — поинтересовался Черновол.

— Близко нет, — ответил Керан. — А ваши те, — он покосился на людей по другую сторону озера, — опасны?

— Да хрен его знает, — Черновол дернул плечами. — Когда вокруг такой беспредел, то и брату верить нельзя.

— Я вам верю, — инопланетянин подошел к берегу и сунул мохнатую лапу в воду. — Вы не кеброа, не рисиане, но вам можно верить.

Лугин только хмыкнул, опустив козлобой и наблюдая, как мужик в шапке-ушанке орал, и грозил кулаком двоим, чудом спасенных от грихров. Может, Керан и прав. Верить, точнее, доверять надо. Это вовсе не значит, быть простачком, постоянно наступающим на грабли собственных ошибок. Доверять следует с разумной долей осмотрительности, взвешивая возможные последствия. Ведь что за жизнь если вовсе без доверия? Без него, такого зыбкого, неверного, только одиночкой вдали от людей, хватаясь за ствол при каждом шорохе.

— Эй, там, кем будете? — крикнул с другого берега тот, что в черной нейлоновой куртке.

— Люди мы, — отозвался Тарас, сложив ладони рупором, хотя слышалось и без этих ухищрений.

— Люди… — усмехнулся его сосед, еще державший на весу дымившийся РПК. — А тот, волосатый, тоже человек?

— В душе человек, — громко сказал Лугин. — По внешности, ребятки, не судите. Ведь бывают люди похуже этих вот, — он указал стволом козлобоя на чудовище, с которого текли ручейки крови, смешиваясь с озерной водой. — Иногда случается ровно наоборот, видом вроде кикимора какая-то, а сердце и понятия очень даже человеческие.

— Разумного говоришь, — после некоторой заминки отозвался пулеметчик. — Только вот беда, те что не люди, тоже иногда горазды до разумных речей.

— Ну хватит хреновой философии. Вы откуда такие будете? — став у кромки воды, поинтересовался Тарас.

— Мы-то, ясно — из поселка, — тот, что в нейлоновой куртке, тоже подошел ближе. — Не думали, что здесь, почти за стеной у нас такие соседи.

— Спрашиваю, на Земле где прежде жилось? — Тарас прищурился: ясно, что по ту сторону народ вовсе не нововладимирский. Имелось в огромных трюмах Кахор Нэ Роош еще один город или поселение. Может, и не одно.

— Со Смоленска в основном. А вы какие? — ответил раньше молчавший, опустив АКС.

— Мы разные. Кто со столицы, кто с Вязников. Вот товарищ Керан Эмати и вовсе француз с другой планеты, — Лугин положил ладонь кеброа на покатое плечо. Тот дернулся, но возражений не выдал даже телепатически.

— Так что, сближаемся? — продолжил мичман.

— Давайте, братья-товарищи, к нам, если нет возражений, — крикнул подошедший мужик в ушанке.

Подходя к смоленским, Черновол снял тайком с предохранителя «Стечкин». Козлобой — хорошо, но в ближнем бою (вдруг пойдет что-то не так), да против людей пистолет выгоднее. Лугин, по догадке Тараса, тоже был в напряжении, и все постреливал глазами из-под сведенных бровей то в одного незнакомца, то в другого, не забывая при этом вполне дружески ухмыляться.

Знакомились, отойдя дальше от трупов: людей и темно-красных тварей. Их оказалось аж девять. Хоть те, хоть другие — неприятный натюрморт, только от вида одних сердце рвется на куски от горького сожаления, а на других как глянешь, так тоже рвется — от ненависти и омерзения. Мужик, что в ушанке, самый старший, с сединой на торчащем из-под меха чубе, назвался Николаем Антоновичем Ворониным. Смоленские к нему все уважительно, по отчеству. Сразу видно — авторитет. Другой, что возле него в черной нейлоновой куртке — Саня Демидов, шустрый, охотлив пальцы гнуть и растопыривать, но не для понта, а нравится ему чуть ли не каждое слово утвердить жестом, точно общается с глухонемыми. Рослый лет тридцати все державший на плече РПК — Паша Белых. И другие подходили, пожимали руки Лугину, Тарасу. Иногда осторожно, с особым почтением Ирише Красиной. Керану лапу никто не пожал, и стоял кеброа в сторонке под деревом с гроздьями сизых шариков вместо листвы, хотя весь во внимании более десятка глаз. Как же: интересно, что диковинное существо в прикиде типа комбинезона.

Из краткого рассказа Воронина, мичман уяснил такую картину: некоторое время назад, как люк открылся, на поселок смоленских напало несколько тварей — грихров и каких-то чешуйчатых, которых он пока не видел. Мальчишка лет четырнадцати, все пытавшийся приукрасить рассказ Воронина, так живописал этих тварей, что Лугину грихры в сравнении с ними показались безобидными точно