что цифры названия книги означают год в будущем, когда все это будет происходить. Но почему именно 1984-й? И зачем вы год действия вынесли в название, а не что-то другое? Мне пришло в голову, что сейчас на дворе 1948-й. Вы просто переставили две последние цифры?

– Почему-то все, кто уже в курсе о романе и его названии, говорят то же самое. Нет, это просто совпадение. Я выбирал время, с одной стороны, прилично отстоящее от нас. Ведь столь глобальные изменения общества не могут быть мгновенными. С другой стороны, оно не должно быть и слишком отдаленным. Люди должны понимать, что будущее на самом деле очень близко. И еще я думал о моем маленьком сыне. В 1984-м ему будет тридцать девять лет, как и герою романа. Я не раз думал о нем и его будущей судьбе, когда писал. Не дай бог, если ему придется жить в таком мире.

– Меня восхищает глубина вашей горькой иронии. Например, все эти названия главных госведомств будущего. Место, где формируется самая чудовищная, бесстыдная пропаганда, какую даже трудно вообразить, а также ежедневно переписываются старые газеты, называется министерство правды. Карательный орган, перед методами которого бледнеют гестапо и инквизиция, называется министерство любви. Военное ведомство – это, конечно, министерство мира.

– Да. Это не только ирония, но и наглядные примеры сути двоемыслия.

Про себя я подумал о том, что великий писатель хоть и был доволен романом, но и представить себе не мог, что создал целую вселенную мемов и новых слов, которые стали активно употребляться в обществе (особенно журналистами) уже на следующий год после выхода книги. Еще удивительнее было то, что в XXI веке эти мемы стали даже еще более известны – каждому образованному человеку.

– Двоемыслие, насколько я понимаю, – одна из главных идей. В обществе будущего совершенное владение им будет обязательным. То есть когда партия говорит вам, что черное – это белое, вы не просто должны послушно поддакнуть ей, осознавая, что все обстоит не так. Вы должны абсолютно искренне поверить в это, даже понимая, что это ложь. То есть правда – это воображаемая действительность, которую партия не просто провозглашает на словах, но фактически создает, делает реальной. Например, глядя на черное, вам недостаточно думать: «Ясно, что это черное, я это вижу, но черт с вами, так и быть, скажу вслух, что это белое». Это примитивный, устаревший способ мыслить. В обществе будущего, глядя на черное, вы должны подумать: «А… вот оно что. Я просто ошибался раньше. Вот этот непроницаемый цвет, цвет ночи, цвет дегтя, оказывается, называется белым. Разумеется – это белый, иначе и быть не может. Теперь я только так буду его называть».

– Да, приблизительно верно. Разумеется, как только партия снова скажет, что черное – это черное, вы обязаны мгновенно осознать, что ни секунды своей жизни не считали иначе.

– Признайтесь, что если не все, то хотя бы отдельные вещи для своей книги вы почерпнули в сталинской России 30-х годов. И нетерпимость к различию мнений, и редактирование прошлого (как, например, с фотографий со Сталиным исчезают его бывшие осужденные соратники). И даже лик усатого мужественного «Большого Брата», смотрящего на всех с бесчисленных плакатов, – это тоже намек на Дядюшку Джо, как с иронией называют Сталина американские журналисты?

– Некоторые исходные идеи я действительно почерпнул еще в конце 30-х годов, из статей и личных рассказов русских диссидентов, бежавших от репрессий в их стране. Но повторяю еще раз. Да, «Скотный двор» – это аллегория казарменного, лагерного социализма. Но «1984» – это книга не о социализме, а о чем-то намного более глобальном, универсальном. О том, проявления чего мы постоянно видим и у нас, при так называемом капитализме или так называемой демократии. О том рабском гене, который сидит в душе почти всякого маленького, раздавленного государственной машиной, ограбленного, одураченного и несчастного человека.

– Который при этом, что самое интересное и, пожалуй, важное, даже не понимает, насколько он обделен и несчастен. Пропаганда отовсюду убеждает его, что раньше люди жили еще хуже; что все его беды – из-за происков внешних и внутренних врагов, а то малое, что он имеет, – полностью заслуга великого Большого Брата. Что чем народу хуже, тем теснее он должен сплотиться вокруг правительства – своей единственной надежды и источника света в этом мире.

Тем временем тусклое ноябрьское солнце почти зашло, а холодный ветер с моря задул сильнее. Мы не спеша, как два невозмутимых английских джентльмена, направились к дому. Увлеченный беседой, я не переставал задавать вопросы:

– А как вы объясняете три, казалось бы, совершенно нелогичных, бессмысленных лозунга партии?

Мой собеседник, поежившись от порыва ветра, ответил:

– Частично вы найдете ответ в середине романа, где главный герой читает вслух своей подруге запрещенную книгу о действительном положении дел в мире.

Если коротко, то вначале читателям эти утверждения кажутся либо абсурдом, либо наглой ложью. Но это не так. Все обстоит намного глубже, сложнее. Возьмем первый лозунг: «Война – это мир». В моем романе мир будущего разделен на три огромные сверхдержавы: это Океания, включающая Америку и Англию (действие происходит в Лондоне, при этом центр державы, вероятно, где-то в США, хотя точно это не известно, но Англия в любом случае – провинция); Евразия (слившиеся Россия и Европа) и Остазия (Китай и прочая Азия). Еще есть Африка, точно не поделенная, на территории которой эти три сверхдержавы бесконечно воюют. Все три империи устроены так же, как и Океания, – полная централизация сверху донизу. Война бессмысленна: границы спорных территорий все время движутся туда-сюда, а глобально ничего не меняется. Смысл войны: политический (держать в страхе собственное население и поддерживать образ «врага у порога») и экономический, вернее – антиэкономический. Война призвана сжигать излишние ресурсы, чтобы держать население в бедности. Чем любой народ беднее, тем он покорнее и безропотнее.

– Звучит логично. Война – это мир. Как только война окончится, всему прежнему миру настанет конец. Но она никогда не закончится. А второй лозунг «Свобода – это рабство»?

– Тут тоже все не так сложно. Человек, который стремится к личной свободе, противопоставляет себя обществу, мечтает быть не таким как все. И в этом кроется корень его несчастий. Если вы одиночка в тоталитарном обществе, даже если каким-то чудом вы не окажетесь в застенках, для вас будут закрыты все двери. Вы не сделаете карьеры в партии, вы не найдете понимания у людей, вас окружающих. В итоге вас брезгливо выкинут отовсюду на помойку, вы станете пустым местом. Напротив, если вы адаптированы к системе, послушны, четко следуете всем указаниям, то сможете быть выше других и жить лучше, чем соседи. То есть «свобода» – это путь в