не так, как я описал. Может быть, все это лишь моя личная мрачная фантазия, основанная на трудностях, тяжелой атмосфере послевоенного времени. И даже по вине моей собственной мучительной болезни. Разумеется, я порадуюсь, если мое предупреждение будет услышано и наш мир наполнится прогрессом и свободой. Правда, в этом случае мой роман забудут уже очень скоро…

– Все возможно. Но знаете, в этих моих странных снах ваша книга «1984» войдет в десятку самых продаваемых книг мира и в XXI веке. А многие придуманные вами слова будут употребляться настолько часто, что большинство людей даже забудут, откуда вообще они взялись.

В первый раз за все время автор широко улыбнулся. Когда повозка прибыла, я от души поблагодарил англичанина и пожелал ему крепости духа в борьбе с его тяжелым недугом.

Джордж Оруэлл скончался от болезни через год с небольшим, в январе 1950-го.

Он успел узнать о том, что роман «1984» был с интересом воспринят публикой и весь 1949 год хорошо продавался в Англии. Но о громадной всемирной популярности книги и степени ее влияния на всю мировую культуру в последующие десятилетия он, разумеется, не мог и догадываться.

В 2013 году известный перебежчик, бывший сотрудник самой секретной спецслужбы США Агентство национальной безопасности Эдвард Сноуден, получивший убежище в России, обратился к британским телезрителям на Рождество с поздравлениями и предостережением. Его послание цивилизованному миру начиналось словами:

«Джордж Оруэлл даже не мог представить себе те средства слежения за каждым человеком, которые активно, широко используются в мире сегодня и… о которых вы ничего не знаете».

Глава 21

Жизнь как свободный проект

(Жан-Поль Сартр)

Место: Париж (Франция)

Время: 1956 год

Париж прекрасен в любое время года. И все же ранней весной, которая из-за непредсказуемой, переменчивой погоды считается нетуристическим сезоном, в нем кроется особенное, утонченное очарование.

Пятидесятые годы XX века в Париже казались продолжением «прекрасной эпохи» его истории 20–30-х годов. После тяжелого военного времени этот город, олицетворяющий собой для всего мира свет искусства, романтики и любви, переживал новый расцвет. Здесь снова постоянно происходили всевозможные культурные события (концерты мировых музыкальных звезд, показы мод, кинопремьеры), в него вернулись туристы со всего мира.

В то же самое время середина 50-х для Франции была временем больших политических волнений и перемен. На глазах рушилась, уходила в небытие отжившая свой долгий век мировая колониальная система. Еще недавно огромная Британская империя теперь мирно дарила свободу одной своей колонии за другой. Но во Франции этот процесс проходил труднее, болезненнее. Три крупных протектората Северной Африки: Марокко, Тунис и Алжир – требовали независимости. Но французское общество тех лет было почти поголовно против этого. Слабое правительство, опасаясь окончательного падения своей популярности, продолжало бороться за власть в этих странах военной силой (особенно жестокими и кровопролитными были бои в Алжире). Пройдет несколько лет, и Франции придется предоставить всем этим трем странам независимость. Но в описываемое время военные столкновения во французских колониях были в самом разгаре.

Накануне все парижские газеты опубликовали тревожную новость: неизвестные участники одной из реакционных организаций пытались взорвать квартиру видного парижского писателя и философа Жана-Поля Сартра. В тот же день было совершено нападение и на редакцию газеты, которую он возглавлял. К счастью, ни в том, ни в другом случае никто не пострадал. Мотивы нападавших были ясны: Сартр являлся одним из немногих «лидеров мнений» той эпохи, кто яростно призывал к предоставлению свободы колониям Франции, а заодно и смене курса правительства на более левый, почти социалистический, оказывая большое влияние на умы молодежи и либералов.

Моя встреча с философом в его любимом месте Парижа была назначена на полдень. Утром, которое выдалось в начале апреля ветреным и прохладным, но ясным, я побывал в Лувре. Над входом во дворец-музей в то время еще не было столь узнаваемой в наши дни стеклянной пирамиды; посетителей тоже оказалось непривычно мало. Как всегда, всеобщее внимание привлекала «Джоконда». В реальности это удивительное полотно Леонардо кажется неожиданно небольшим по размеру и в более темных тонах, чем его изображают на репродукциях. Но магия, глаза, волшебство взгляда этой женщины Ренессанса завораживают вживую намного сильнее.

От Лувра идти было недалеко: три-четыре квартала. Я пересек по мосту Сену, прошел по небольшой улице Бонапарта (во дворах которой находилась парижская школа искусств), разглядывая старинные здания. В одном из них, на верхнем этаже, находилась квартира Сартра. Впрочем, сам философ не любил свое жилье, только ночевал здесь, предпочитая проводить почти все свое время в других местах Парижа. Весна вступала в свои права, погода была приятной: от Сены дул приятный прохладный ветер, небо казалось кристально голубым. Вокруг были студенты: Латинский квартал и главный корпус Сорбонны располагались по соседству. Не торопясь, я дошел до пересечения улицы с нешироким, но весьма оживленным бульваром Сен-Жермен и сразу, на перекрестке, увидел нужное мне заведение. Это было знаменитое просторное угловое кафе Café de Flore с зеленоватой вывеской: излюбленное место встреч парижской богемы и интеллигенции 50-х. Кафе не было роскошным, скорее наоборот: доступным и демократичным. Через стеклянные стены с улицы можно было разглядеть посетителей, из дверей разносился приятнейший запах свежих круассанов.

На протяжении многих лет самый просторный стол в глубине этого заведения, у его дальней от улицы стены, был зарезервирован за одним человеком. Войдя в кафе, я поздоровался с официантами, затем занял место за другим свободным столиком, чтобы некоторое время ненавязчиво, со стороны понаблюдать за ним.

Внешность этого человека была скромной, малопримечательной. Это был интеллигент до мозга костей и при всей его известности небольшого достатка. Почти все свои немалые книжные гонорары он вкладывал в ежедневные выпуски своей газеты, которую считал рупором своих идей. Быть услышанным во всей стране, и не только в ней, было для него намного важнее материальных благ. Сартр (именно так: кратко, просто, без упоминания имени и ученой степени, к нему обращались абсолютно все окружающие) был маленького роста, с очень слабым зрением, носил толстые очки. В свои пятьдесят лет он выглядел на шестьдесят, имея уже целый букет хронических болезней. Неказистым и слабым физически он был с юности. Тем удивительнее, что всю жизнь, до самой старости, философ имел большой успех у женщин, регулярно менял молодых привлекательных любовниц, очаровывая их, вероятно, мощным неординарным интеллектом и аурой своей огромной известности в Париже.

Сартр сидел за своим любимым столом, вокруг были разложены листы бумаги вперемешку с утренними газетами. Сбоку стоял поднос с изящным кофейником, пирожными и ягодами. Он курил толстую сигару – густой дым от нее временами скрывал его лицо. Сартр казался сосредоточенным, но за тот примерно час, что