1935 году, когда Париж был «наводнен махараджами, небрежно одетыми в сказочные драгоценности», Дейзи устроила Восточный бал, для которого «все драгоценности в Париже были извлечены из хранилищ». Журнал Vogue следовал за ней по пятам, посвятив разворот «Восточному великолепию» и «варварской» природе украшений Cartier в индийском стиле («варварской», потому что драгоценные камни не были огранены так, как привыкли цивилизованные американские и европейские дамы).

В следующем году Дейзи сделает еще один шаг, заказав «Индусское колье» – самый впечатляющий образец стиля Cartier «тутти-фрутти». Сделанное из принадлежавших Феллоуз резных сапфиров, изумрудов, рубинов и бриллиантов, ожерелье было уникальным – как с точки зрения количества камней, так и оригинального гибкого дизайна. И, как и многие драгоценности того периода, было многофункциональным: центральная часть ожерелья (сформированная из двух больших резных сапфировых бутонов, усыпанных бриллиантами изумрудных бусин, резных рубиновых листьев и бриллиантов огранки «лодочка») могла использоваться в качестве съемной застежки-броши. В истинном соответствии с индийским стилем колье крепилось на шее с помощью черного шелкового шнура, но было одно важное отличие: сапфиры, редко используемые в Индии из-за того, что считались приносящими несчастье, здесь присутствовали в изобилии.

Дейзи Феллоуз в «Индусском колье» на фото Сесила Битона в 1937 году

После смерти Дейзи Феллоуз ожерелье перешло к ее старшей дочери, графине де Кастеха, которая вернула его Cartier для продажи в 1963 году. Собственные драгоценные камни клиента были использованы для формирования фиксированного воротника, а два больших сапфира, которые ранее составляли центральную часть ожерелья, дополнили новую застежку.

В 1991 году, через пять лет после смерти графини, это впечатляющее ожерелье вместе с парой резных изумрудных и бриллиантовых серег было выставлено на продажу с эстимейтом 650 000–950 000 долларов. Когда молоток женевского аукциона Sotheby’s опустился, был установлен новый рекорд для украшения в стиле ар-деко. Окончательная цена составила 2 655 172 долларов.

Королевский визит

Растущий интерес к драгоценностям в индийском стиле способствовал повышению престижа Cartier во всех трех филиалах, но в Лондоне у Жака было «кое-что», чего не хватало братьям. Британская королевская семья предложила своей стране, в разгар экономического кризиса, искру гламура и восторга. В финансовом отношении Cartier иногда проигрывала в сделках с королевскими особами, но всегда компенсировала это повышением собственного престижа.

Связь лондонского отделения с британской королевской семьей укрепилась в 1933 году, когда королева Мария попросила заменить подарок, полученный ею от Cartier, на более ценную брошь с зажимом. После того как обмен был сделан бесплатно, наградой для компании стало желание королевы посетить новый магазин на Бонд-стрит. Ее визит, широко освещенный прессой, помог предать гласности тот факт, что в лондонском филиале французской фирмы Cartier работали англичане. Эту мысль было важно донести до граждан, поскольку в обществе были сильны настроения против фирм, нанимающих иностранных рабочих вместо британских.

Осмотрев шоурум и различные отделы наверху, «Ее Величество поговорила со многими работниками, визит продолжался полтора часа», – вспоминал директор Cartier Синден. Она вошла через боковой вход на улице Альбемарль, но к тому времени, как вышла, «разнеслась весть, что Ее Величество здесь, и было много желающих посмотреть на царствующую особу». Королева была особенно очарована парой старинных сережек и попросила прислать их во дворец, чтобы посмотреть поближе. На следующий день пришло известие, что ее величество хотела бы оставить их, но просит, чтобы их можно было пристегивать к ожерелью и броши. Может ли Синден забежать во дворец в полдень? По прибытии директор Cartier был встречен «чрезвычайно дружелюбной» королевой, которая «снова выразила свое удовольствие от визита». Он был приглашен на экскурсию в ее личный кабинет и увидел «замечательные витрины, содержащие различные коллекции».

Королевский визит в 1933 году очень способствовал бизнесу. «Бонд-стрит работает не покладая рук, – сообщил Жак пару месяцев спустя, – мастерская забита заказами». Вскоре после этого, к великому облегчению Жака, внимание королевы поддержит другой член ее семьи. Принц Георг, ставший герцогом Кентским, обратился к Картье с просьбой. Он собирался сделать предложение принцессе Греции Марине во время отдыха в Югославии и нуждался в кольце. После долгих обсуждений младший сын королевы выбрал квадратный кашмирский сапфир изумрудной огранки весом более 10 карат, оправленный в платину, с бриллиантовыми багетами с обеих сторон. «Принц Георг проявил самый современный вкус в выборе как кольца, так и оправы, – заявил Картье в интервью для прессы. – Его выбор, несомненно, сделает сапфиры самым популярным камнем в кольцах для помолвок в этом году».

Свадьба состоялась в ноябре – будущая королева Елизавета II была одной из подружек невесты. Принцесса Марина стала лучшей рекламой для Cartier. С того момента, как она ступила на английскую землю, ее обожали. «Все так восхищены ею, особенно толпа. Когда она прибыла на вокзал Виктория и люди, ожидавшие увидеть унылое существо, подобное тому, какой, к сожалению, является моя семья, узрели это прекрасное создание, они с трудом могли поверить в это, – говорил принц Георг будущему шурину. – Даже мужчины кричали: «Не меняйтесь, не позволяйте им изменить вас!» Конечно, она не изменится – если я буду иметь к этому отношение».

Принцесса Марина считалась одной из самых красивых и стильно одетых женщин своего времени, с «холодными классическими чертами лица, идеальной овальной головой, высоко поднятой на прямой колонне шеи, глазами цвета топаза, легкой улыбкой, абрикосовой кожей и ореховой шапкой шелковистых кудрей». Но ей предстояло иметь дело с непростой семьей, и вскоре пришлось столкнуться с серьезной конкуренцией со стороны будущей невестки.

Миссис Симпсон

Старший брат принца Георга, принц Уэльский, был увлечен Уоллис Симпсон с момента их первой встречи за ужином в загородном доме друга в 1931 году. Когда он спросил, скучает ли она по центральному отоплению Америки, резкий ответ очаровал его: «Каждой американской женщине, которая приезжает в Англию, задают один и тот же вопрос. Я надеялась услышать от принца Уэльского что-то более оригинальное». Примерно через год его частые визиты в Cartier (через скромный задний ход на Альбемарль-стрит – и прямо в комнату для частных клиентов, подальше от любопытных глаз) свидетельствовали о его растущей привязанности. Cartier было на руку, что принц Уэльский выбирал Boucheron при покупке подарков для предыдущей любовницы, Фреды Дадли Уорд. Когда он завел отношения с Уоллис, она не хотела, чтобы что-то напоминало ему о Фреде; было велено сменить одного французского ювелира на другого.

Не было секретом, что королевская семья не одобряла отношений будущего короля с замужней американкой. Однако в доме леди Кунард, американки, которая дружила и с принцем, и с Уоллис, супруги могли рассчитывать на искреннее приятие. Предвкушая день, когда ее добрая подруга станет королевой и ее поддержка будет оценена по достоинству, Эмеральд Кунард претендовала на титул «королевы платьев». На званых лондонских обедах миссис Симпсон была источником бесконечного очарования. Когда она появилась в королевской ложе оперы с изумрудами и бриллиантами, сверкающими на фоне