купить, хотела надеть его на бал в Вашингтоне – на пробу. Однако за неделю до бала призналась Гленцеру, что скорее всего не сможет туда пойти, так как ее рука покрыта сыпью и похожа на кусок «сырого мяса». Зная, что его роль выходит далеко за рамки простого продавца, Гленцер немедленно вызвал собственного врача, отыскал лекарство, которое убрало сыпь, «и, короче говоря, она надела ожерелье на бал». Счет на 74 000 долларов (около $1,3 миллиона сегодня) был отправлен ей на следующей неделе.

И все же, хотя было несколько чрезвычайно богатых клиентов, готовых тратиться на украшения, таких как Дорис Дьюк, Америка все еще находилась в глубинах депрессии. «Экономическая ситуация в Соединенных Штатах, кажется, улучшается, но не забывайте, что бизнес роскоши все еще переживает глубокий кризис, который длится уже почти семь лет», – писал Пьер Жан-Шарлю Ворту. На этом фоне сотрудникам Cartier пришлось работать усерднее, чем когда-либо, выслеживая богатых дам и соблазняя их расстаться со своими или мужниными деньгами.

Из Палм-Бич продавец Cartier Поль Розье получил задание выяснить любые детали, которые могли бы помочь нью-йоркскому отделению связаться с клиентами, когда они вернутся домой после праздников. Палм-Бич пострадал во время депрессии, и многие были вынуждены отказаться от дорогого отдыха. К 1936 году ситуация начала улучшаться, и нашлось несколько хороших клиентов, среди которых была самая хорошо одетая женщина в мире Мона Уильямс, позже фон Бисмарк. «Она ищет что-то ультрасовременное и экзотическое, что поразит общество, – объяснил Розье своему боссу в типичном сообщении, которыми обменивались филиалы. – У меня такое впечатление… что она сама точно не знает, чего хочет, и, кажется, это хорошая возможность сделать выгодную продажу». Любой намек на новые возможности для заказа заслуживал внимания; к примеру, муж Моны Уильямс был одним из богатейших людей Америки. Идея состояла в том, что когда Мона приедет в Нью-Йорк, у Cartier уже будет несколько необычных эскизов для показа, перед которыми дама вряд ли сможет устоять.

Хорошая порция бренди

Продавцы Cartier всегда должны быть на посту. С парохода, плывущего в Европу, Гленцер писал, что познакомился с семьей Доррансов, владельцев Campbell Soup, вполне достойных того, чтобы заняться ими по возвращении в Америку. До него также доходили слухи, что Барбара Хаттон скоро снова выйдет замуж, и они должны быть готовы показать ей новые драгоценности. В конце концов она купила фантастические романовские изумруды в результате этой наводки в 1935 году.

Недостатком того, что продавцы Cartier продолжали отношения с клиентами вне офиса, было то, что общение становилось все более личностным. Будучи коммерческой по природе и прекрасно осознавая, какую ценность представляют такие клиенты, фирма рисковала потерей лучших продавцов, которых нередко сманивали конкуренты. Несмотря на свою долгую историю и связь с Пьером (он подписывал все письма своему боссу ton ami, Jules – ваш друг Жюль), Гленцер был непостоянен. Летом 1936 года директор шоурума Cartier в Палм-Бич написал Пьеру, чтобы сообщить ему, что существует очень специфический слух, «что группа людей из Cartier либо ушла, либо собирается уйти; возглавляют ее Гленцер и Линч». Говорили, что группа планирует начать собственное дело при поддержке Эдсела Форда, единственного сына Генри Форда и близкого друга Гленцера. «Естественно, я не придал этому значения, но считаю своим долгом обратить на это ваше внимание».

В конце концов, Гленцер, которому уже исполнилось 54 года и который время от времени болел, решил остаться с дьяволом, которого знал. Как все старшие продавцы в Cartier, он получал приличные комиссионные с каждой проведенной продажи, так что, когда рынок стал подавать признаки возрождения, он все же решил остаться. Ибо понимал: у Cartier есть долгая заслуженная репутация, которую невозможно приобрести в одночасье. «Когда человек становится богатым, – говаривал он, – рано или поздно он приходит в Cartier».

Так что вместо того, чтобы уйти, Гленцер еще больше углубился в «вынюхивание» возможностей крупных ювелирных продаж. Однажды он проехал 6000 миль, чтобы встретиться с клиенткой в Париже, но ему сказали, что она уехала во Фрайбург. Он полетел во Фрайбург, но ему сказали, что она в больнице и не может принять его. Он был вынужден вернуться в Нью-Йорк на океанском лайнере – с пустыми руками и в расстройстве. Но самым незабываемым было путешествие в 1936 году, когда Гленцер проехал всю Америку, чтобы попытаться продать кольцо с бриллиантом в 22 карата за 95 000 долларов (около $1,7 миллиона сегодня) недавно овдовевшей клиентке. Позже он написал письмо, в котором объяснил, как «препятствия… выскакивают в последний момент на пути честного ювелира, чтобы свести на нет его усилия».

Гленцер сел на ночной пароход и отправился в Фолл-Ривер, штат Массачусетс. Не зная точно, где живет клиентка, он отправился в дом ее дочери, но обнаружил, что она в гольф-клубе. Когда добрался до гольф-клуба, ему сообщили, что она уехала домой. Когда он, наконец, нашел дом матери, ему сказали, что она в Бостоне; позже он рассказывал: «Я сел в кресло с книгой на прохладном океанском ветру и проспал два часа до обеда». Наконец пожилая дама вернулась домой и, к своему удивлению, обнаружила на веранде продавца Cartier. Включив все свое обаяние, Гленцер непринужденно беседовал с ней на разные темы, полностью расположив к себе. Только после этого он вынул кольцо, предположив, как сильно оно понравилось бы ее покойному мужу.

Когда он уже собирался заключить сделку, зазвонил телефон. Вдова несколько минут слушала голос на другом конце провода, а потом вскричала: «О боже!» Встревоженный и сбитый с толку, Гленцер взял трубку. Это был смотритель кладбища. Судя по всему, медный гроб, в котором покойный муж его клиентки был похоронен в мавзолее, только что взорвался. «Знаете, Пьер, – писал Гленцер, – довольно трудно продать кольцо за 95 000 долларов без того, чтобы тело покойного мужа взрывалось на каждом шагу». Гленцер сказал ей, что слышал о многих подобных случаях: из-за жары образовался газ, который нашел выход. «Влил в нее хорошую порцию бренди и продолжил», – писал он. Это, как он надеялся, даст Пьеру представление об «испытаниях и невзгодах продавца ювелирных изделий… P. S. Я продал ей кольцо с бриллиантом!»

Вместе с бриллиантовым ожерельем для Дорис Дьюк, продажа кольца позволила доходам Cartier Inc. значительно опередить прошлогодние; комиссия Гленцера также выглядела неплохо. К сожалению, новости из Парижа были не столь оптимистичными. Как и опасался Луи, в мае 1936 года народный фронт (состоящий из левых движений, включая французскую коммунистическую партию) победил на выборах. Рабочие встретили эту новость серией забастовок, многие предприятия, включая Cartier, были обеспокоены политикой нового правительства.

Кроме всего прочего, Луи был болен. В феврале, после ужасного приступа плеврита, ему было велено лечь в постель на несколько недель. Доктор неоднократно повторял, как важно оставаться расслабленным и спокойным, чтобы не усугублять сердечные проблемы. Луи