– Вот, должно быть, удивились, что рядом еще один охотник за панацеей!

– Не слишком удивился. Я всегда знал, что великие открытия приходят одновременно к нескольким. Тогда, в тайге, я заметил, что со мной происходит нечто необычное. Я, как вы понимаете, далеко не молод. И вдруг обнаружился прилив сил, каких давно не было. Сперва я отнес это за счет нервного напряжения, однако потом понял, что причина в ином. А, поразмыслив, сообразил, в чем дело. Сознаюсь: тогда я решил, что панацеей овладели вы, доктор, а ротмистр остался ни с чем.

– Но в любом случае нужно было устранить свидетелей. То есть – господина Сопова, – снова вмешался Карвасаров.

При этих словах Клавдий Симеонович пошленько улыбнулся и хихикнул. Но усмешка вышла кривою.

– В тайге я вышел к деревни хлыстов, – как ни в чем не бывало продолжал Ртищев. – К той самой, куда прежде добрел господин Сопов. В том ничего удивительного – такое в лесу нередко случается. По дороге едва не утонул в Сунгари. Я с детства не обучен плаванию. И даже непременно б погиб, да помогла ваша, Павел Романович, особенная прививка. Через нее словно второе дыхание открылось, каким-то образом выплыл. И все дальнейшие затруднения с преградами одолел. В общем, оказалось удачно: через хлыстов я узнал много интересного. Прежде всего – про вас, доктор. И утвердился в мысли, что вам тоже удалось завладеть панацеей. К тому же приобрел союзника, – тут генерал обернулся и указал на хлыста.

Старик-«кормщик» важно кивнул и огладил бороду:

– Благодарствую. Вы, скажу, очень-но сурьезный господин. Это хорошо, что дело одно делаем.

– С тем и вернулся в Харбин, – продолжил генерал. – Здесь узнал, как движется расследование. И предпринял некоторые действия, чтобы ему помешать, потому что господа полицианты опасно подобрались к действительности. Потом мне удалось разыскать вас, доктор. Я все еще пребывал в уверенности, что панацея – на кончике иглы вашего шприца. И только навестив нынешней ночью квартиру, где вы довольно опрометчиво оставили господина Сопова в одиночестве (мадемуазель не в счет), я узнал правду… насчет существа в шляпной коробке. Признаюсь, это стало откровением. Но теперь все кончено. Я забираю кота, а вам…

– А нам – счастливо оставаться? – закончил за него Павел Романович. – Неужели вы впрямь оставите нас в живых?

Но ответить генерал не успел – вновь вмешался полковник полиции.

– Это не самое интересное, – сказал он. – Тут ответ очевиден. Гораздо любопытнее то, что наш генерал опустил в своем спиче. Должно быть, из скромности. Но я могу сказать за него. Дело в том, что мне удалось посмотреть кое-что из архивов. А также снестись с бывшими сослуживцами. И теперь я знаю о виновнике инцидента в Монте-Карло немало. Вы, господа, обратили внимание: генерал говорил «мы», ни разу не уточнив, о ком, собственно, речь?

– Пожалуйста, без лекций. Теперь недосуг, – сказал Павел Романович и повернулся к упавшему ротмистру.

Но, оказалось, генерал караулил каждое движение:

– А ну стойте! – Ртищев покачал зажатым в руке револьвером.

– Послушайте, вы!.. Ему, может, еще не поздно помочь!

– Без истерик, – холодно отвечал генерал доктору. – Если панацея и впрямь хороша, помощь этому герою не требуется. А уж коли бесполезна, так и вы здесь точно бессильны.

– После известной истории в Монте-Карло ее герой, – тут Карвасаров небрежным жестом указал на Ртищева, – должен был быть немедленно изгнан со службы. Однако благодаря покровительству великого князя не только остался служить, но даже и получил немалую должность. Правда, за то пришлось заплатить изрядную цену: наш генерал (в ту пору еще подполковник) принужден был сменить фамилию, да и всю биографию. И отправился на Дальний Восток. Но, помимо строевой службы, он имел и другую задачу, секретную. Какую именно – у меня данных не было. Но теперь уже ясно. Главным его заданием был поиск панацеи. Что он и провалил со всем блеском. Надо полагать, по причине полной негодности к какой-либо серьезной работе.

Павел Романович быстро глянул на Ртищева: у рта его пролегли глубокие складки, но в остальном он оставался спокоен.

– Но это не все, – продолжал Карвасаров. – Вскоре началась война с «азиатским тигром». Вот тогда и произошло самое интересное.

– Боже! – воскликнула Анна Николаевна. – Прошу вас, говорите короче.

Но полковник лишь усмехнулся:

– В ходе кампании наш генерал действовал так удачно, что угодил в плен. Правда, содержали его почему-то отдельно от остальных. И в Россию сумел вернуться, не дожидаясь окончания войны и репатриации прочих военнопленных. Уж не секретом ли панацеи вы купили свободу, ваше превосходительство? – Карвасаров впервые напрямую обратился к генералу. И тут же добавил: – Впрочем, какая это свобода… Совершив предательство, вы вновь вернулись к прежней задаче, но уже под другим знаком. Прежде действовали для отечества, а теперь – в пользу его врага.

(Здесь полковник вновь перешел на патетический тон, что, видимо, было для него свойственно в особенные минуты.)

– Но теперь, насколько я понимаю, решили обыграть всех разом: и прежних хозяев, и новых. Взять этого милого во всех отношениях кота – и раствориться в просторах. Ищи-свищи! Что, верно? Можете не отвечать, господин Ртищев. Впрочем, не так. Ведь настоящая ваша фамилия совершенно другая.

Павел Романович чувствовал, что изрядно потерялся в столь стремительном вихре событий. Новости сыпались одна за другой, и он не успевал их осмыслить. Но главное все же становилось понятным. Однако чего добивался полковник? Ведь они теперь полностью во власти этих двух стариков!

Ответ был получен сразу.

Не докончив фразы, Карвасаров шагнул к окну и, прежде чем генерал успел воспротивиться, поднес руку ко рту. Раздался заливистый полицейский свисток – несомненно прекрасно различимый на улице, так как форточка оставалось открытой.

Спрятав свисток, Карвасаров хмуро посмотрел на Ртищева:

– Настоящая ваша фамилия…

Он не докончил. Грянул выстрел, полковника бросило к окну. Из простреленного затылка на стекло выплеснуло красным.

Ртищев тут же навел револьвер на Павла Романовича и снова спустил курок. Но вместо выстрела раздался только щелчок по капсюлю: патрон дал осечку.

«Снова бог из машины», – успел подумать Дохтуров.

Генерал хотел было стрелять снова, но вдруг передумал: подхватил коробку с котом и кинулся к выходу. За ним, не выпуская дубинки, двинулся «кормщик». А через мгновение, словно очнувшись, кинулся следом Сопов.

Известно: в тайге самое страшное, ежели цели своей не знаешь. Тогда можно пропасть ни за грош. Другое дело – когда точно себе представляешь, что и как нужно исполнить. Это знание сил придает и мешает сбиться с пути.

Впрочем, не только это.