– Мало того, короста, что ты моего брата угробила, – Витряков немного ослабил хватку, – так ты меня еще и на камни развела! Опрокинула, сучара! – Леня, казалось, не верил своим словам. – А я не привык, шалашовка самоходная, чтобы меня опрокидывали… – Витряков был близок к тому, чтобы убить ее на месте. Мимо «Мазды» проплыла беззаботная парочка. Парень обнимал девушку за талию, и что-то щебетал в ухо. Девушка так и покатывалась со смеху.

– Я все отдам! – пролепетала Мила Сергеевна, чтобы выкроить хотя бы минуту. – Камни отдам. Деньги. Только не убивай!

– Конечно, отдашь. На хрена тебе столько монет в могиле…

– Только не убивай меня! – взмолилась Мила Сергеевна через слезы.

Витряков почти разжал пальцы.

– Где камни? – спросил он, подумав, что ради такой кучи дензнаков позволит ей пожить. Еще какое-то время.

Мила лихорадочно соображала, чтобы такого правдоподобного соврать, когда задняя дверца распахнулась. Машина покачнулась. Кто-то не вскочил, а скорее влетел на сидение.

* * *

– Ни хрена себе! – воскликнул Бандура, наблюдая за жестокой расправой. – Чем это она его так раззадорила?…

Сцена за затемненными стеклами «Мазды» осталась за кадром для редких прохожих. Лишь Андрей не спускал с иномарки глаз. И был под впечатлением.

«М-да. Серьезные мэны. Я так сразу и понял».

Как это случалось не раз, прагматичная и осторожная часть его сознания пришла в противоречие с героической.

«Ну что, так и будем тут сидеть, любуясь, как отморозок девушке физиономию рихтует?»

«Предложения есть, болван?»

«Иди, загони козла под лавку»

«А не слабо? Эти, из джипа, в стороне стоять не будут».

«Поживем, увидим».

Андрей вытащил из бардачка «Браунинг», снял с предохранителя и передернул затвор. Выбрался наружу, метнув пытливый взгляд в сторону джипа. На него никто не смотрел. Бандитов, в свою очередь, тоже заворожила расправа. Отбросив осторожность, Андрей рванул к «Мазде».

«Ой, дурак!» – кричал кто-то в голове. Очутившись на заднем сидении, Андрей ткнул стволом в квадратный затылок Витрякова:

– Сидеть не рыпаться, говнюк!

– Что?! – задохнулся Витряков. Расстановка сил кардинально изменилась. Его паровоз ушел.

– Заглохни, гнида! – рявкнул Бандура. – Дамочка, заводите мотор!

Мила не пошевелилась, безмолвная, как манекен для краш-теста.[108]

– Ты, падло, знаешь, на кого наехал?! – наконец, очухался Витряков, стервенея от собственного бессилия.

– Ага, – сказал Бандура, – на вонючего узколобого мудака. Так что заткни плевалку. Завалю.

В продолжение этого короткого и выразительного диалога головорезы Витрякова окружили «Мазду», как стая гиен взобравшегося на скалу бабуина.

– Заводи шарманку, коза!

– Парень. Тебе шибздец, – обещал Витряков.

– У твоих пацанов моющий пылесос имеется? – спросил Андрей, наклоняясь к Витрякову.

– Пылесос? – не понял Витряков. – Пылесос?!

– Ну да. Пылесос, тварь. Твои, падло, мозги из салона отсасывать. Тон был таким, что Витряков перестал дышать, ожидая выстрела.

– Вели своим козлам отвалить от машины! Ну, козел, живо! – рука с пистолетом слегка вибрировала. Колебания передавались стволу, тыкавшемуся в затылок, словно щенок в поисках вожделенного соска.

– Ну!!! Считаю, падло, до трех, два уже было!..

– Филя! – не своим голосом приказал Витряков. – Осадите коней, пацаны. Слышите?! Назад.

– И ключи от джипа сюда, сука!

– Филя, дай ключи.

Шрам беспрекословно подчинился.

– А теперь, поехали, детка, – распорядился Андрей, почувствовав себя хозяином положения. Связку ключей он спрятал в карман.

* * *

– И не нервничай ты так, – подбодрил Милу Андрей, едва они отъехали метров на сто. – А то в кого-нибудь врежешься. Нервные клетки не восстанавливаются, между прочим. Тише. Худшее позади.

– Для тебя все только начинается, – пообещал Витряков. Леня буквально исходил злобой. Он уже вполне взял себя в руки и помышлял исключительно о реванше. – А что до тебя, сучка…

Бандура не дал ему закончить.

– Зато для тебя заканчивается! – выкрикнул он, и врезал Витрякову по черепу. Леня повалился на Милу. Та громко ойкнула. Машина вильнула на встречную.

– Тише, тише, – Андрей потянулся и перехватил руль. – Давай к какому-нибудь парку. Выпустим гражданина на свежий воздух. Какой тут лес ближе всего?

Мила не имела понятия. Она вообще туго соображала.

– Лес? – тупо повторяла Мила, – какой лес?

– Ладно, – махнул Бандура. «Чего к даме прицепился? Какой от нее сейчас толк?» — Давай, сворачивай направо. Едем на Татарку. Не ближний свет, зато место уединенное. Сейчас сама увидишь.

Улица Нагорная целиком соответствует названию. Она разграничивает дома и парк, разбитый на склонах Репьяхова Яра. Отсюда открывается вид на Оболонь, Троещину и заливные луга в устье Десны у самой линии горизонта. Впрочем, Бандуре было не до созерцания великолепной панорамы.

– Помоги! – хрипел он, вытаскивая Витрякова из машины. Леня казался налитым свинцом. Мила и пальцем не пошевелила. «Катитесь выоба!», думала она, испытывая сильнейшее искушение улизнуть по-английски, не прощаясь, как только безымянный спаситель потащит в кусты бездыханного пассажира. Что стоит услуга, которая уже оказана? Подобная развязка не входила в планы Бандуры:

– Ключи дай.

Бросив Витрякова в зарослях, он бегом вернулся к машине. Мила сидела за рулем, бледная, как мраморное изваяние. Андрей решил, что пора познакомиться.

– Я, вообще то Андрей.

– Мила, – еле слышно отозвалась госпожа Кларчук.

– Вот и ладушки. Теперь так, Мила. Давай-ка отсюда сваливать. Пока милиция не появилась. Или этот гад не очухался. Пусти-ка за руль. – Не дав ей опомниться, он бесцеремонно вытолкал ее на пассажирское место. Они выехали из парка и вскоре оказались у корпусов института акушерства. Андрей покосился на часы: половина второго. Времени пока хватало.

– Тебе, кстати, куда? – Бандура обернулся к Миле. – К себе не приглашаю. Позвал бы, да некуда. Я вторую неделю в городе…