Как только за Андреем захлопнулись дверь, Мила позвонила Сергею Михайловичу. Служебный полковника молчал, домашний не отзывался, а мобильный он, вероятно, отключил.

«В больнице у дочери», – догадалась она, набирая номер Артема Павловича. Шефа тоже не мешало предупредить. «Хотя он, скорее всего, разозлится, и все равно переадресует меня Украинскому». Мила Сергеевна как в воду глядела. Олигарх даже не пытался скрыть раздражения. Мила заикнулась о Витрякове.

– Кто такие, г-м? – тон Поришайло не оставлял никаких сомнений в том, что олигарх не только не намерен размениваться по пустякам, но еще и зол на нерадивую исполнительницу Великих Затей, не способную избавиться от каких-то сомнительных хвостов. Мила попыталась объясниться, но, когда Артем Павлович не хотел слушать, он умел закрывать уши.

– Уголовники, г-м? – хмыкнул олигарх. – Беспредельщики, вы говорите? Что у вас общего с такими субъектами, я, г-м, в толк не возьму! В любом случае, позвоните Украинскому. Это его компетенция.

Ничего другого Мила Сергеевна не ждала. Когда она, наконец, повесила трубку, ее колотило от возмущения. «Как же, – в бешенстве думала Мила, – партия, г-гм, шабашками не занимается. По пустякам звоните в «02». Дрянь такая!» Забираясь в полную до краев ванну, госпожа Кларчук раздумывала о том, что по части цинизма советские коммунисты до сих пор «впереди планеты всей».

Купание успокоило Милу. Понежившись в пенистых хлопьях женьшеня (если верить этикетке на флаконе), она насухо вытерлась и, облачившись в халат, улеглась перед телевизором. В ладони Мила держала пульт. А когда он под рукой, так и тянет переключать каналы. Тем более, что они похожи, словно братья близнецы, рожденные одной Матерью-Кислотой. Как водится, ничего интересного не показывали. На музыкальном Мила обнаружила Пугачеву с песенкой о «настоящем полковнике».

«Прямо с Сергея Михайловича писано, – фыркнула госпожа Кларчук, зевая. – Господи, жили с тремя советскими ЦТ-1, ЦТ-2, и УТ. А сейчас два десятка каналов, но смотреть все равно нечего». Мила нащупала кнопку «stand bay» и телевизор, пыхнув, померк. Она улеглась навзничь, заложив руки за голову. Мысли вернулись к событиям сегодняшнего дня. «Если бы не этот паренек со стройки, где бы я сейчас была?», – подумала она, содрогнувшись. Мила попробовала проанализировать появление Витрякова у банка: «Неужели отвратительнаяслучайность? Или они меня выследили?». От такого предположения пробирал озноб. Она прошла в кухню, распечатала упаковку шипучего французского аспирина, растворила таблетку в бокале и выпила образовавшийся кисловатый лимонад маленькими глоточками. А потом на часок прикорнула.

Около десяти вечера ей удалось-таки связаться с Украинским. По голосу полковника чувствовалось, что он здорово вымотался. А то и опрокинул чарочку другую.

– Да, Мила, – слегка растягивая гласные, отозвался полковник, – я вас слушаю. – Мила решила, что Украинский сейчас мечтает о подушке и десяти часах беспробудного сна. И навряд ли о чем-то еще.

– Сергей Михайлович, у меня большие проблемы.

– Знаю, Мила, – огорошил ее полковник.

– Знаете? Но, откуда?

– Мне только что звонил САМ. Просил, понимаете, разобраться. Я как раз собирался ваш номерок набирать.

«Ой ли?» — не поверила госпожа Кларчук, предположив, что Украинский, скорее всего, собирался уткнуться носом в подушку.

– Я только в общих чертах осведомлен, Милочка. Будет полезно, если вы посвятите меня в подробности.

* * *

– Как же вы вырвались? – спрашивал полковник через двадцать минут. Сон как рукой сняло.

– Случай помог… и парень какой-то, – уклончиво отвечала Мила, не собиравшаяся сдавать Андрея. «Пусть он будет моим маленьким секретом, – отчего-то сразу решила она. – Моим заделом на будущее».

– Какой парень? – насел Украинский.

– Прохожий случайный… Шел мимо, увидел, и вмешался.

– И что же с ним стало? – поинтересовался Сергей Михайлович. «Ну, поди ж ты, не перевелись, значит, герои… А еще говорят – вырождается нация, и люди мельчают душами. Долбодятлы».

– Не знаю, – соврала Мила. – Как драка завязалась, я в машину прыгнула. И ходу. Я понимаю, что выглядит не очень, но, что мне оставалось делать?!

– Вы поступили правильно… – оставалось вздохнуть Украинскому. Повисла короткая пауза. Мила полагала, что теперь слово за полковником, а в его лице за силовыми структурами. Он это тоже понимал:

– Значит, – Украинский на своем конце провода взялся за авторучку и блокнот, – Витряков Леонид… как его, по батюшке?

– Львович, – подсказала Мила. – Львович, Сергей Михайлович. – Витряков и Кларчук были сводными братьями, от одной матери и разных отцов. Впрочем, отчество деверя крепко сидело у нее в голове.

– Уроженец города Ялты?

– Житель, – поправила госпожа Кларчук, – а уроженец Урюпинска, насколько мне известно. Впрочем, это легко проверить.

– Урюпинск? – поморщился Украинский. – Это который под Волгоградом? – «Вот, мать их, наделали границ». – Так. И Филимонов… Имени не помните?

– Я даже не знаю, Филимонов он или нет, – вздохнула Мила Сергеевна. – Филя… Так его дружки называют… Кто он на самом деле… Зато, вы его сразу узнаете… Физиономия в шрамах, рост значительно выше среднего. И тот и другой крепкие, спортивного телосложения.

«Хорошие у тебя, однако, дружки…»

– Быки, короче, – отметил Украинский, елозя шариком по бумаге. – За что это они на вас ополчились?

– А вы еще не сообразили, за что?! – лопнуло терпение Милы. – Прошлым летом любовник Анны Ледовой Бонифацкий похитил камни, принадлежавшие Ледовому. Вы сами, Сергей Михайлович, сажали меня в самолет, чтобы я встретилась с Бонифацким в Ялте. Вы что, издеваетесь, или действительно забыли?!

– А каким боком эти проходимцы, которых вы тут описали, к Бонифацкому?

– Эти проходимцы, Сергей Михайлович, и есть люди Бонифацкого. Вы поняли, наконец, или нет?! – Миле ужасно захотелось добавить пару слов про тупоголового милитона с шестью крупными звездами на погонах, но ей все же довелось сдержать гнев.

– Ах, вот, значит, как… – пробормотал Украинский. – Теперь я понимаю.

– Правда?! – фыркнула Мила.

– Особые приметы есть?

Она вздрогнула от этих слов. У Витрякова был врожденный крипторхизм. А у Фили старый сизый шрам значительно ниже пупка. Член Филимонова был толстым и коротким, как заварное. А у Лени, напротив, изогнутым и длинным, будто банан. Это она с минувшего лета запомнила. Впрочем, делиться подобной информацией с полковником Мила Сергеевна не собиралась. Да и к чему? Такие сведения разве что для опознания в морге сгодятся. – «Для опознания я их и сберегу».