– В логике тебе не откажешь, дочь, – попытался я сострить, но вышло не очень смешно. Голос был слабым.

Под кроватью завозилось что-то, и с другой стороны появилась черная, усатая морда Машки. Она, встав передними лапами на край кровати, прошлась своим шершавым языком крест-накрест по моей роже, ментально изливая радость и обожание. Надо же. Цела и невредима кошатина. Как она в эпицентре взрыва выжила? И тут до меня дошло. Ночное нападение. Магический бой. Где мы? Наверно, этот вопрос на лбу у меня вспыхнул красными буквами, потому что дочь именно на него ответила.

– Тебе необходимо лежать. Местный хилер долго с тобой работал. Во время взрыва кусок деревянного перекрытия отлетел и воткнулся в спину, проткнув тебя насквозь. А потом ты еще от помощи отбивался, не давая папе Дарины и его людям к нам приблизиться. Им пришлось тебя оглушить. Теперь мы в подгорной резиденции рода Лайри. От загородного особняка одни развалины остались. Хилера тебе, кстати, аж из самой столицы Верии пригласили. Он два часа назад только закончил работать. Обещал что через семь дней ты уже выздоровеешь. Нужен только покой и хилки.

Я смотрел в глаза дочери и млел, в них светилось искреннее участие. Ее теплая и мягкая ладошка покоилась в моей руке, и это было так приятно, черт возьми, что не передать словами. Моська только поцарапана у нее немного, но в остальном все на месте.

– Сама-то как? Тебя не задело? – хрипло интересуюсь.

– Да нормально все со мной. Испугалась только.

– А что за «хилки», «хилер»?

– Во ты, пап, динозавр! – округлила глаза в недоумении Ирина. – Ну, хилки это магические лечилки такие. Тебя же Дарина как-то уже угощала. Помнишь? Такой маленький пузырек.

– А-а-а. Целебный эликсир? – Наконец доходит до меня, о чем говорит дочь. – А почему хилки?

– Блин, пап, ну ты чего, никогда в компьютерные игрушки не играл? Это на сленге геймеров. Лечить, значит, хилить. Лечилка – хилка. Это от английского «heal» пошло. В играх они разными бывают. В банках, в свитках или в заклинаниях, а тот, кто лечит заклинаниями – хилер. Понимаешь?

– Чего уж тут не понять? Одно не понимаю, вам что, русского языка мало?

– Кому это вам? – не поняла вопроса дочь.

– Ладно. Проехали. Хил так хил. – В тот момент я подумал, что неудачное выбрал время для воспитания, да и опоздал с этим давно. Наверно, не стоит скатываться к нравоучениям, разрушая и без того хрупкие зачатки отношений с ребенком. В конце концов, от меня не убудет смириться с этим дурацким «хилом».

Дверь открылась и в комнату заглянула Дарина.

– А я все гадаю, кто это посреди ночи разговаривает? Ну, здравствуй, герой. Рада, что ты уже очнулся.

– И тебе здравствовать, красавица.

– Ну, раз способен замечать очевидное, – глаза девушки маслянисто блеснули, – значит, на поправку пошел. Ты, Ира, иди, ложись спать уже. Теперь все хорошо будет. Я прослежу.

– Но… – начала было дочь.

– Мне просто нужно поговорить с твоим папой, а ты тут уже столько сидишь. Устала, наверно. У тебя же глаза слипаются.

Собственно, Дарина не врала. Девочка моя действительно выглядела устало.

– Ириш! Ну, правда, иди отдыхать, – как можно ласковей говорю я. – В самом деле, что со мной сделается? Даю честное пионерское, что помирать не собираюсь.

Девочка по очереди смерила нас подозрительным взглядом, а потом вздохнула.

– Ну ладно. Пойду тогда. Резвитесь уже. Как дети малые, ей-богу. Только, Дарина, ты осторожнее с ним. – И как-то так по-взрослому усмехнулась.

М-да-а. Уже не ребенок. Совсем взрослая, и как любая женщина, в этих вопросах очень наблюдательна. А этот ее взрослый взгляд… Хорошо, что полумрак скрыл мой стыдливый румянец.

– О чем разговаривать-то будем? – спросил я гному, когда за дочерью закрылась дверь.

– Для начала хотела тебя поблагодарить за то, что жизнь мне спас. Я, конечно, понимаю, что в тот момент ты обо мне меньше всего думал. Ради дочери старался, но от этого твой поступок не становится менее ценным. Папа, кстати, тоже весьма признателен. Он меня очень любит. Даже не обиделся на тебя за сломанную челюсть.

– Я…

– Да не переживай ты так. Он же понимает, что ты за нас боролся и был не в себе. Все хорошо. Даже договор разорвал.

– Как это? Почему? За что?

– Так не нужен он. Отныне ты официально признан другом рода. На тебя больше не распространяются запреты. Ты имеешь право находиться на территории клана, когда захочешь, и даже постоянно жить. Это право дано тебе и твоим родственникам. И да, наш клан готов заключить соглашение о союзе с твоим анклавом.

– Фу-у-ух, – выдохнул я облегченно.

– А теперь… – загадочно улыбнулась Дарина.

– Что теперь?

– Теперь я хочу лично принести тебе свою благодарность…

– Так это, красавица… я как бы не в том состоянии…

– Ты, главное, не дергайся, герой, и не беспокойся, о состоянии я позабочусь. Тебе шевелиться вредно, поэтому сама все сделаю. Надеюсь, лекарь столичный ничего лишнего тебе не убрал? – И смотрит зараза хитро, а рука в это время уже вовсю шурудит под одеялом. Вот же неугомонная.

Не соврал эскулап. Через седмицу я реально уже встал на ноги. В том смысле, что вполне успешно мог добраться до сортира сам и при этом качественно себя обиходить. Те, кто хоть раз долго лежал, меня поймут. Мало приятного чувствовать себя колодой, из-под которой дерьмо выносят. Вот честно скажу, лучше ластами щелкнуть или вообще не попадать в такие условия. А когда этим занимается не безразличная тебе женщина, или тем более собственная дочь, так и вовсе вдвойне напряжно для мужского самолюбия. Как по мне, так это я должен своего ребенка облизывать и в попу целовать, а не наоборот. Наверно, именно поэтому, плюнув на запреты и рекомендации местного светила от медицины, я встал гораздо раньше. В легких еще что-то побулькивало, ноги тоже плоховато держались, но до гальюна худо-бедно ходить начал сам. Наслушался, правда, от девок своих столько нравоучений, сколько в детстве от родной матери не слышал. У меня даже сложилось такое впечатление, что эти Евины последователи каждая по-своему мне за что-то мстила.

Ах да. Забыл рассказать, что все мои соотечественники теперь обретаются на новом корабле. Дней через десять их всех разом через пространственный портал переправили на территорию клана. Так что все теперь рядом. Прочувствовали, как это гордо прозвучало? Мой корабль. Не знаю. Наверно, не каждый-то и поймет, что это значит и как звучит. Разве только капитан какой сможет сказать, да, мол, понимаю тебя. Но при всем при том полной уверенности, что он на самом деле понимает, как бы нет. Одно дело, когда говорят «Мой корабль», подразумевая, что этим кораблем доверено командовать, и совсем другое, когда то же самое понятие максимально соответствует заложенному смыслу. И пусть я не судоводитель, пусть понимаю в этом процессе постольку-поскольку, однако что бы кто ни говорил, корабль это действительно мой. Во всех смыслах.