Но прекрасный сон продолжился. Игги выскочил на пустую – никаких излишеств – сцену “Apollo” с прытью и энергией юного барашка, испустил короткий приветственный вопль, тут же кинулся на басовый стек «Маршалл» и принялся его охаживать под первые звуки “Down On The Street”. Игги танцевал – гибкий, красивый, беззаботный, как будто груз истории вовсе не давил ему на плечи: все долгие годы, все травмы, все унижения испарились без следа. Группа казалась поразительно уверенной: барабаны Рок Экшна играли не просто ритм, а именно песни, и гитара Рона Эштона, при всей неистовости, звучала толково и изысканно.

Игги со всеми своими составами, особенно с The Trolls, был великолепным рок-артистом, но The Stooges были чем-то гораздо более необычным: экспериментальная вещь, передний край, авангардный хэппенинг плюс гитарный шквал. Сам Игги был не столько рок-певцом, сколько танцором – ловким, по-балетному выразительным, текучим. Игги дирижировал всей этой бурей и натиском, командовал товарищам: «Погодите!», «Сбавьте обороты!» – или, напротив, царственно нагонял новую волну яростного шума, точно колдун, насылающий бурю или заставляющий море расступиться. Прогрохотав Fun House от начала до конца, они вернулись на сцену сыграть несколько песен с первого альбома: “1969”, “I Wanna Be Your Dog”, “Real Cool Time”, – и началась мясорубка: запланированное вторжение фанатов на сцену вышло из-под контроля, не обошлось без треснувших костей и сломанных зубов; Рон Эштон держался на заднем плане и с веселым любопытством смотрел на безумие, бушевавшее вокруг вокалиста, а тот в конце концов невозмутимо уселся прямо в центре хаоса, как король в окружении пестрой свиты. Выйдя на бис, они сбавили скорость, сыграв небыструю, злую “Little Doll”; Рон аккуратно извлекал из своего «Реверенда» минималистичный змеиный рифф, Маккей шумел маракасами, а на галерке парни целовались с девчонками – романтично, радостно, так, как было просто невозможно тридцать пять лет назад. Когда они уходили со сцены, Дон Галлуччи крикнул мне: «По-моему, вышак!»

Доковыляв до гримерки, Игги по своему обыкновению донимал окружающих: «Ну, как концерт? Людям понравилось?» Бывший там детройтский фотограф Роберт Мэтью (он часто ходил на концерты Stooges еще в первой инкарнации) уверил его: «The Stooges в расцвете сил». Сегодня он утверждает, что тот концерт был лучше выступлений в “Ford Auditorium”, «когда они обладали устрашающей мощью». На сей раз, в невыносимой жаре, музыка прямо «пронзала тебя физически»; она была как нарочно создана именно для этого места и этой публики. Дон Галлуччи был ошеломлен этим концертом Stooges не меньше, чем выступлением в клубе “Ungano’s” в феврале 1970 года: «Поразительно, но от этого концерта совершенно не веяло ностальгией. Ощущение то же, что и тогда: свежесть. Я смотрел на всех этих ребят, младше нас на два поколения, и для них это тоже было как впервые».

После шоу Галлуччи пообщался с Роном Эштоном. Зрелище сюрреалистическое: Рон, несколько отяжелевший за эти годы, но все еще с харизмой, обсуждает с бывшим продюсером их последнюю встречу, когда от Stooges отказался лейбл Elektra. «Что, Рон, – говорит Галлуччи, – помнишь, как мы зашли к тебе в комнату? А там все эти немецкие мундиры?» Джим, как обычно после концерта, ускользнул, чтобы спокойно выпить с Ниной по бокалу вина. Ничего не поделаешь – зато Галлуччи горячо обнимается со Стивом Маккеем и фотографируется с Рок Экшном – это, как всегда, самый непредсказуемый «студж». Он единственный, кто благодарит Галлуччи за работу над Fun House – альбомом, которому был посвящен концерт («Без тебя, Дон, ничего бы не было»), – но когда Дон спрашивает его, как идет турне, тот начинает благодарить спонсоров, будто стоит на красной дорожке и дает интервью MTV. Начинаешь понимать, почему у Эштонов всегда была репутация людей милых, но с причудами: они такие и есть – дикари.

Нетрудно представить себе забавные и серьезные встречи братьев в конце 2006 года – в домике Игги с детской ударной установкой или в чикагской репетиционной студии. Следующие несколько месяцев они вместе с Игги работают над важнейшей для них записью. Рик Рубин, продюсер множества хитовых альбомов, в работе не участвует: другие обязательства помешали ему вписаться в планы Stooges. Вместо него над альбомом The Weirdness работает Стив Албини, который тоже может похвастаться послужным списком: там и Pixies, и Nirvana. Игги, Рон, Скотт, Майк Уотт и Стив Маккей работают над альбомом в принадлежащей Албини студии Electrical Audio. Они довольны, но чувствуют большую ответственность, пусть и привыкли обманывать ожидания. Ник Кент, человек, который в 70-е годы практически единственный в Европе говорил о значительности The Stooges, считает, что предстоящие трудности им по плечу: «Думаю, братья Эштоны не оплошают и зададут жару. Потому что им было о чем пожалеть в жизни. Они понимают, что к чему».

По правде говоря, одного альбома недостаточно, чтобы осмыслить всю бешеную живописность четырех десятилетий, прошедших с тех пор, как Игги и Stooges, вернувшись из Чикаго, решили вместе делать музыку. Даже самый великолепный альбом не смог бы положить начало чему-то новому: он, несомненно, ознаменует финал этой истории, когда все ее участники уйдут на заслуженный отдых, а Джим Остерберг будет лишь изредка выступать перед публикой с забористыми байками. Несмотря на восторг нового поколения, The Stooges, наверное, так и останутся аутсайдерами. В 2007 году они в шестой раз оказались в шорт-листе кандидатов на включение в Зал славы рок-н-ролла и снова пролетели, а ведь эта организация уже признала заслуги Билла Хейли, The Four Seasons и Lynyrd Skynyrd – артистов, чья превосходная музыка ничего не говорит нынешнему дню. Игги Попу и Stooges остается лишь наблюдать за тем, как их ученикам (таким, как Ramones или Sex Pistols) достаются награды, которых сами они не могут получить. Впрочем, многие считают, что именно в этом и проявляется дух Игги и его Stooges: с самого начала они просто делали, что считали нужным, а надо это кому-то или нет – все равно.

И в конечном счете всю эту кровь, дурь и боль оправдывает простое чудо – когда приветливый, учтивый и заметно хромающий пожилой джентльмен подключается к какой-то первобытной примитивной энергии, исходящей от барабанов и усилителей «маршалл». И тогда этот джентльмен гарцует по сцене с беспечной детской радостью, и несут его на себе не знающие отдыха волны музыки.

Беззаветная преданность этой музыке, так часто казавшаяся глупостью, внезапно оборачивается величием. И все мы летим на этой прекрасной музыке, и прошлое – где-то далеко, а есть только восхитительное настоящее.

Настоящие комментарии, не претендуя на академичность, составлены нами, переводчиками этой книги, в основном для собственного, а также для вашего удовольствия. Enjoy! (англ. «Развлекайтесь!»)

Пролог: I Never Thought It Would Come To This

“I never thought it would come to this” («Никогда не думал, что до этого дойдет» – строчка из переделанного текста “Louie Louie”, знаменитого рок-н-ролльного стандарта Ричарда Берри (1955). В 1963 году его перепело трио The Kingsmen, причем весьма неразборчиво, т. к. вокалист только что поставил на зубы брекеты, – что вкупе с цеплючей мелодией породило невероятную популярность и волну непристойных школярских переделок. Папа одной девочки написал донос генеральному прокурору, и почти три года серьезные люди из ФБР разбирались, есть ли в оригинальном тексте неприличные слова. Оказалось, что нет. Кроме отдаленного вопля “fuck!” – но это, говорят, крикнул барабанщик, потерявший палочку.