Я его Босс. Неужели Джейме предатель?! Не знаю, что он прятал, но душу мою охватило странное предчувствие.

А может это и не предчувствие вовсе. Я просто себя накручиваю.

Я забыл какого это носить рубашку, брюки и пиджак. На самом деле не очень удобно, но ощущения некой власти непередаваемые.

Я смотрел в окно, разглядывая привычные каменные джунгли, но будто все видел впервые. Словно заново родился, и даже желтые такси, проезжающие мимо, удивляли меня, словно я турист, который всегда мечтал побывать в Нью-Йорке.

И все же здесь тяжело. Голубая, Лагуна и Леа под пальмой… это моя гребанная мечта. Или лучше яхта где-нибудь в Персидском заливе. Только я и она, и больше никого, кто захотел бы у меня ее отнять.

Только если это буду я сам…

— Барт и Стела нескоро вернуться? — с некой надеждой прозвучало мое обращение к Джейме.

— Нет. Стела на Гавайях, Барт в Швейцарии.

— Как в Швейцарии? Разве он не должен быть здесь и решать проблемы с Бенджамином?

Руки Джейме сжали руль, и я нахмурился. Что, черт подери, происходит?

— Я всего лишь телохранитель, сэр. Я не тот, кто должен вам все рассказать. Однако проблемы улажены. И кстати, Брук Маккартни тайно обвенчалась с рок-музыкантом.

Блядь. Брук Маккартни — это те два слова, которые ни разу не всплыли в моей голове за последние несколько недель. Ни разу! Да уж, невеста, даже не удосужилась меня навестить. Наверное, как узнала, что я в психушке, тут же отреклась от нашей свадьбы. Мне плевать. Девочка хорошая, но слишком наивная, и какая-то поверхностная… для меня — никакая.

Теперь уже точно нет. Не мое, как говорится. Я даже ей кольцо не дарил. Деймон… я… да, я. Я не дарил.

— Может расскажешь мне все?

— Сэр, я не тот, кто должен вам что-либо рассказывать. Моя проблема — ваша безопасность. Вы в безопасности. Мы приехали, — снова заговорил Джейме, словно робот.

Мы прибыли в Госпиталь Нью-Йорка, и девушка на ресепшене, тут же меня узнала. Я не смотрел на ее лицо, и людей вокруг. Мерзкие запахи лекарств ударили мне в ноздри, напряженный узел в районе желудка стал еще болезненнее.

Мама…

— Что с ней?

Пока мы шли по больнице, врач что-то мне говорила, но я и без нее все прекрасно знал. Нервное истощение, депрессия, стрессы… все это продолжалось многие годы, и мамин иммунитет ослаб. Организм стал хрупким, незащищённым.

Она умирает. И это неизбежно.

— Мистер Стоунэм уже тоже у нее. Ждет вас… — доносились сквозь мысли голос доктора. Я вскинул брови. Мистер Стоунэм? Хм… Барт же в Швейцарии.

Ни черта не понимаю. Все здесь что ли с ума посходили?!

— Какой мистер Стоунэм…

Доктор вдруг позеленела, глядя на мня с широко раскрытыми глазами.

— Как какой? Простите, мистер Стоунэм у меня срочный вызов. Пулевое ранение, — она вдруг посмотрела на специальный датчик в виде часов на ее руке, и ободряюще улыбнувшись мне, направилась в другую сторону.

Находясь в совершенной растерянности, я ворвался в мамину палату. Звук ее пульса играл на нервах, задевал самые глубокие струны в моей душе… она лежала под капельницей, к носу подведены специальные трбуки. Белая, как снег.

Боль сдавила легкие, но не стала распространяться по всему телу. Мой взгляд после матери сразу упал на фигуру в темно-сером костюме. Мужчина стоял ко мне спиной. Широкие плечи, высокий рост. Мужчина выглядел бы солидно, если бы не прическа футболиста — выбритый затылок, остальные волосы собраны в «ежик». В общем то, это прическа, которую частенько носил и я.

Его руки наверняка были скрещены на груди, но когда он услышал, как дверь позади меня хлопнула, мужчина опустил их, и я увидел на кистях его рук очертания набитых знаков.

А потом он резко повернулся, и наши взгляды встретились. Глаза зажгло от напряжения, когда я заглянул в эту серую, с черной каймой вокруг радужки бездну. Прищурил веки, и ОН в ответ сделал то же самое, что и я, будто его точно также подкосило от силы моего взгляда.

Впервые я мог почувствовать силу своего взгляда на себе, потому что Он был равным мне. Кожа на затылке, спине и пояснице мгновенно покрылась инеем, от осознания одного очевидного факта…

Его нижняя губа дернулась. Моя тоже. Внутренняя дрожь была почти непереносима, но я старался сдержать эмоции.

Он — тоже. Мы так похожи…

Мы одновременно сделали два шага друг другу на встречу, продолжая не отрываясь смотреть друг на друга. Напряжение между нами стало таким плотным, что его можно было смело разрезать при помощи кинжала.

Да что там воздух, я сам словно на острие стоял, от переполнявших меня чувств.

— Кай, — я хотел чтобы прозвучало уверенно. Все-таки я старший брат. Протянул руку, но голос мой был другим, из-за того, что в горле пересохло.

Он с облегчением выдохнул, и признаюсь, мне хотелось сделать тоже самое…

— Коул, — его голос был приятным. Куда приятнее, чем в полтора годика. Тогда он наверняка была писклявым засранцем…

Наши руки соприкоснулись, и я почувствовал ток, что ударил кончики пальцев.

А потом… мгновение… и…

Я резко обхватил брата двумя руками, и не сговариваясь он сделал тоже самое. Теперь уже выдохнул я…

Желудок сжался от волнения, от нереального ощущения… странного ощущения. Вновь обрести того, кого когда-то навсегда потерял.

Я обрел себя. Я потерял, отчасти, своего брата, с которым жил тридцать семь лет… виртуального брата, но обрел нечто большое. Я нашел Коула.

Друга и брата, о котором я всегда мечтал. У меня был тысяча и один вопрос, который я мечтал задать ему прямо сейчас, но мы оба молчали, обнимаясь, и похлопывая друг руга по плечу. Отстранились, вновь придирчиво разглядывая друг руга блестящими глазами…

— Не такой уж ты и старый, — усмехнулся Коул, и его губ коснулась МОЯ ухмылка.

— В последний раз, когда я тебя видел, мне пришлось менять тебе грудничок, — мы оба нервно рассмеялись, понимая, что подобие юмора не совсем уместно в данной ситуации.

Нас ждало одно общее горе. Которое уже не казалось мне таким страшным, потому что я уже точно не был одинок.

Мама…

Просто. Вся боль в четырех буквах.

— Моя самая, — вдруг услышали слабый голос мы. Шипящий, сквозь аппарат, еле живой. По белым щекам, бежали потоки бесконечных слез. — Моя самая заветная мечта сбылась, — срывающимся голосом произнесла она, глядя на нас обоих, и выдохнув, вновь закрыла глаза.

Лейла. Три недели спустя

— Мейс, сколько еще нужно? —