добровольно приеду сюда, и даже войду внутрь. Еще раз пройдусь по лабиринтам этого «замка», ощущая тяжесть в груди.

Но тяжесть эта иного рода. Это даже тоска. Ностальгия.

Я провожу с Энджи весь день, пока Джейме не сообщает нам, что нужно закругляться. У меня нет выбора. Я должна быть благодарна хотя бы за эти несколько часов…

— Фея, я должна тебе кое-что рассказать. То, что никак не дает мне покоя, — прошептала девочка, когда я собралась уходить.

— И что же, милая?

— Ты тогда спрашивала, кто меня ударил, — у меня внутри все сжалось от воспоминаний. Сейчас мне придется в красках услышать рассказ о том, как Кай ударил девочку. Еще одно напоминание о том, что я все сделала правильно.

— Конечно, я тебя слушаю, Энджи.

— Он был очень пьян… так мне объяснил это Кай, после, — кровь отхлынула от моего лица, когда я слышала это. Мне нужно успокоительное. — Да, Трой был очень пьян. И ударил меня.

ЧТО?!

— Кай, сказал, что это мне приснилось… а потом я начала ходить к одной тетеньке. Ее называют психологом. Сначала очень злилась на Троя, но уже… нет. Я просто рассказала тебе это, потому что тогда не смогла…а я не хочу быть лгуньей. Кай говорил, что ложь причиняет боль. А у меня нет секретов от моей феи, — сонным голоском пропела Энджи и я укрыла ее одеялом, поцеловав на прощание.

— Мы еще встретимся?

— Обязательно, — покривив душой, пообещала я, в последний раз глядя в светлые глаза девочки.

Прощай, ангел.

Я вышла из комнаты на дрожащих ногах. Думаю, мое состояние в тот момент, не поддавалось никаким описаниям. Очередная внутренняя истерика, новый удар.

Снова осознание того, что я как всегда сделала свои поспешные выводы, и осудила Кая за то, что он не совершал.

Я хотела немедля сесть в машину к Джейме, отправиться домой, и залить в себя бутылку красного вина, но и тут мне помешали.

— Иди сюдааааааа, — хриплый, зловещий шепот. У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда увидела женщину посреди коридора. Женщину, что подарила мне целый мир в лице одного человека. Мать Кая.

— Иди сюда, дорогая, — шепот перестал казаться зловещим. Болезненный, отчаянный. Но были в нем нотки нежности по отношению ко мне.

— Вы меня помните? — от переизбытка эмоций, я совсем растеряла страх. И пошла к Ханне, что скрылась за дверью, украшенной искусной резьбой.

Когда я вошла в комнату Ханны, она сидела на кресле. Приятная и уютная комната. На столике — книжки в стопочке, повсюду цветы. На полках расставлены фотографии… Кая. В основном, Кая. В глаза бросились еще две фотографии, на которых изображена семья: Ханна, Уилл… и два маленьких карапуза у них на руках.

Слезы вновь подступили к глазам. Я, наверное, самое плаксивое создание на свете.

— Я тебя знаю, доченька. Садись, — женщина пригласила меня в соседнее кресло коротким кивком. Выглядела она лучше, чем прежде. В глазах по крайней мере, появилось что-то похожее на жизнь. Волосы заплетены в толстую косу. Лицо покрыто глубокими морщинками… сколько же ей лет?

— Жалкое зрелище, да? — а вот губы Ханны накрашены, ногти покрыты изящным французским маникюром. Стильный брючный комплект обволакивал тонюсенькую фигуру женщины.

— Нет, что вы…

Мы молчали минут десять, разглядывая друг друга.

— Он часто приходил ко мне, во время моих приступов. Думал, я его не слышала. Но он мне все про тебя рассказывал, — наконец произнесла Ханна, и я увидела слезинку, скатившуюся по ее щеке. О Боже… она плачет! В случае с Ханной Стоунэм, слезы — причина для счастья. Значит… она жива.

— Кай. Мой особенный мальчик, — она разглядывала меня словно под микроскопом. — Он всегда делился со мной жизнью. Но из-за своего состояния, часто, так и не дожидался ответа. Но я знала все о нем. Слушала. Не могла принимать участия в жизни сына, потому что… сложно объяснить. Я и не заметила, как пролетели эти годы без Уилла…

— Может быть, мне позвать кого-нибудь? Вы хорошо себя чувствуете?

— Да, милая. Я иду на поправку, — женщина натянуто улыбнулась. — Теперь, когда я узнала, что Коул жив, я пытаюсь прийти в себя.

— Коул…

— Я бросила Коула, когда была совсем молода. Он имеет право меня ненавидеть. Тогда начались первые срывы. Я не контролировала себя… просто уехала, оставив сыну лишь крестик на память. Я тварь! — остервенело выкрикнула она ругательство, и тут же продолжила монотонно: — Разрывалась между двумя моими кровиночками… А когда вернулась за ним, с адвокатами и защитой, он уже был мертв. Уилл инсценировал его гибель… или НЕЧТО внутри него. Мой муж — псих. Больной. Я не собираюсь его осуждать. Как бы ни осуждала… обручальное кольцо все еще на моем пальце, — она поглядела на свой безымянный, где переливался увесистый бриллиант.

— Я знаю, что с моим сыном тоже не просто. И никогда не будет просто, — она вновь окинула мне оценивающим взглядом. Даже стервозным, собственническим. Сколько вдруг жизни проснулось в этой казалось бы, иссохшей женщине.

Да только внутри я чувствовала, что ее силы на исходе.

— Мне очень жаль, боюсь представить, что вам пришлось пережить…

— Ох, детка, — бросила Ханна, улыбаясь. — Я сама выбрала такую жизнь. Знала, что от Уилла можно ожидать чего угодно. Думаю, ты меня понимаешь. Я не смогла… спасти его, — ее лицо вдруг исказилось. Рот приоткрылся, а плечи начали сотрясаться от беззвучных рыданий. — Я могла… что-нибудь сделать. Я могла сделать больше. Я должна была его спасти! И наших мальчиков…

Не знаю, как так вышло, но через пять минут мы обе, обнявшись, всхлипывали. Не зная, что друг другу сказать. Ханна плакала по ушедшему безвозвратно времени — наверное, во мне, она видела себя в молодости, и корила за то, что не приложила больше усилий, чтобы излечить мужа. Я могу только догадываться.

А я плакала, от страха… боялась, что могу стать такой же, как она, и в то же время понимала, что мой страх иллюзорен. Просто пунктик, что мешает спокойно дышать.

Наша с Каем история — другая. Как бы не опускались руки… я буду за нас бороться.

И будет бороться он.

Как он сказал, нас разлучит только смерть…

— Я рада, что увидела тебя, — прощалась со мной женщина, после своей исповеди. Она выложила на меня столько информации, что хватит еще на один роман… но главное, что я из этого поняла: у Кая есть брат, и он жив. Роковые случайности, безумие Уилла — все это сделало эту прекрасную семью несчастной, а любовь двух сердец превратилась