– Вот тут мы ни при чем, – ответил Конан Дойл. – Мы хотели провести сеанс именно в Брук-Мэноре, чтобы спокойно подготовить трюк с дощечками, в твоем доме это было бы невозможно, а от Уэллсов ты практически не вылезал, в моем же… Скажем так: я никогда не простил бы себе, если бы моя жена или мои дети застали меня за подготовкой вульгарного спиритического трюка. Но зеркало… Нет, такой фокус нам не по зубам, – буркнул он, показывая, что и он тоже не понимает, как объяснить подобное явление. – То, что мы увидели в зеркале, надо считать истинным чудом, загадкой, которую предстоит как следует изучить. Только вот сперва хорошо бы выбраться отсюда.

Мюррей кивнул, однако с места не тронулся.

– А что именно мы там увидели, Артур? Где находилась Эмма?

– Не знаю, друг мой, – признался Конан Дойл и смущенно повел головой.

– Это… был загробный мир, о котором ты вечно твердишь?

Писатель опустил булаву, поставил ее на пол и вздохнул:

– Нет, не думаю, чтобы это был загробный мир, Гиллиам. Скорее, то, что мы увидели в зеркале, было… просто другим миром.

– Другим миром?

– Да, и здешнее зеркало, вероятно, – вход туда или что-то вроде преддверия… – Конан Дойл задумался. – Оно напомнило мне дыру, которую открывали в воздухе тростниковые люди [33].

– О, разумеется, – согласился Мюррей с видом посвященного.

– Если я правильно запомнил, твоя магическая дыра тоже была своего рода преддверием, но она вела в четвертое измерение, на огромную розовую долину, где имелось множество порталов, а они, в свою очередь, вели в разные временные точки нашего будущего или нашего прошлого. Но… А если истолковать это иначе? Если розовая долина была не четвертым измерением, а чем-то вроде преддверия, откуда пролегают пути в другие миры? А зеркала – это каналы, ведущие прямиком в другие реальности, так что нет необходимости пользоваться, скажем так, общим холлом или преддверием?

– Другие реальности?

– Да, я имею в виду то, что могло произойти, но по какой-то причине не произошло, или наоборот. – Конан Дойл говорил неспешно, словно раздумывал вслух и делал выводы по ходу дела. – Не знаю, заметил ли ты, что на моем отражении был другой костюм. – Мюррей покачал головой. – Ну, не важно. Главное, что на мне был костюм, который я надел нынче утром, а затем сменил, поскольку пролил на него кофе. Понимаешь, что это значит? Я бы сказал так: зеркало показывает нам альтернативную реальность, где события развиваются иначе: я, например, не облился кофе, а Эмма…

– А Эмма не погибла! – закончил Мюррей скорее растерянно, чем с радостью.

– Вот именно! В той реальности не она погибла в автокатастрофе, – подтвердил писатель, со значением глядя на миллионера и наблюдая за тем, как растерянность на лице Мюррея сменяется сильным волнением, по мере того как до него доходит, какие последствия вытекают из этой гипотезы. Правда, Конан Дойлу было ни к чему, чтобы Мюррей погружался в размышления, сейчас голова у него должна быть свободной от посторонних мыслей. Писатель снова схватил булаву и вгляделся в темный коридор. – Знаешь, Гиллиам, давай отложим этот разговор до поры до времени. Мы должны поймать проклятого призрака.

– А какую роль, интересно знать, в нынешней истории играет он? – пробормотал Мюррей, не трогаясь с места.

– Понятия не имею.

– Он явился из какой-то другой реальности?

– Я же сказал, что понятия не имею! – взорвался Артур. Он опять стал всматриваться в коридор, по которому им предстояло пройти и где их могли ожидать любые неожиданности, потом повернулся к Мюррею: – Но одну вещь я все же хотел бы тебе сказать, Гиллиам… – Он набрал в грудь воздуху, поскольку вдруг понял, что настал миг, о котором он страстно мечтал в детстве и который давал ему шанс поступить, как поступил бы истинный средневековый рыцарь. Волосы у Артура растрепались, в руке он держал смешную проржавевшую булаву, на поясе висела зазубренная шпага, грозившая при первом же неловком движении изуродовать его самого… Тем не менее он улыбался, как умели улыбаться только герои былых времен. – Послушай меня, Гиллиам Мюррей, Властелин времени! Я, Артур Конан Дойл, отец Шерлока Холмса, обещаю тебе, что, если нам удастся выбраться отсюда живыми, я посвящу остаток своих дней тому, чтобы разобраться в этой тайне. И если существует какой-нибудь путь, способный привести тебя к твоей возлюбленной, клянусь, я его отыщу.

Мюррей кивнул, тронутый, но и напуганный торжественным тоном Конан Дойла.

– Тогда чего мы ждем, Артур? – воскликнул он с почти детским задором.

Но Мюррей не успел сделать ни шага – его остановил шум, доносившийся откуда-то снизу. Оба уставились на пол, который с каждой минутой все сильнее подрагивал, как дрожат рельсы, предвещая приближение поезда. И прежде чем они смогли понять, что происходит, пол с диким грохотом провалился. Потеряв опору под ногами, миллионер успел лишь беспомощно взмахнуть руками. К счастью, одной рукой он сумел ухватиться за перила галереи, в другой же продолжал крепко держать тяжелый арбалет. Тут жестокая судорога пробежала по его левой руке, а лицо обжег поток горячего воздуха. Мюррей застонал от боли – ощущение было такое, словно тело запуталось в колючей проволоке. Немного очухавшись, он понял, что при падении сорвал кусок перил и теперь висит над провалом, прижавшись животом к зазубренному краю доски, а снизу, будто из кратера вулкана, идет черный дым и тянет невыносимым жаром. Потом миллионер, к радости своей, увидел, что между дырой и перилами сохранилась хлипкая и совсем узкая полоска пола. Он положил арбалет как можно дальше от края и, собрав все силы, начал заползать на эту полоску, используя в качестве ступени надломившуюся под тяжестью его тела часть перил. Каждый раз, когда он нажимал коленями или локтями на образовавшийся пандус, тот начинал крошиться, и щепки летели вниз, в огонь. Мюррей мог сорваться в любой миг, но последний титанический рывок помог ему вползти на карниз галереи. И теперь он лежал на нем, натужно дыша. Руки и ноги его были в порезах. Он потерял шпагу, но стрела осталась при нем, на поясе. Мюррей предпочел бы, чтобы было наоборот, однако сейчас его предпочтения не играли никакой роли. Главное, что пока он чувствовал себя спасенным, хотя и не мог рассчитывать на такую роскошь, как отдых. Он снова схватил в руки арбалет и не без труда встал на деревянной полосе шириной чуть больше полуметра и попытался хоть что-нибудь разглядеть сквозь дымовую завесу. Большая часть пола на галерее отсутствовала, однако, к счастью, уцелел еще и узкий длинный проход, по которому можно было добраться до лестницы, если, конечно, доски не обвалятся.

Его положение казалось не слишком завидным, но хуже было другое – нигде не было видно Артура. Гиллиам краем глаза успел заметить, как тот падал с гримасой изумления на суровом лице, но Мюррей не знал, погиб он в ненасытном огне или тоже сумел за что-то ухватиться. Из-за дыма ничего нельзя было разглядеть. Тем не менее миллионер отказывался верить, что отца Шерлока Холмса постигла столь жестокая смерть. Он осторожно заглянул в провал, но как раз в тот момент снизу взвился вверх огромный язык пламени, и Мюррей быстро отпрянул.