Булль вместо ответа взял бутылку рома, зубами вытащил пробку и выпил.

– Продолжай, – велел он.

– На островах Зеленого Мыса, – сказал Том и посмотрел на Бото, – мой друг был захвачен португальцами как обычный раб, они не знали того, что он сын короля. Когда я услышал о его происхождении, то загорелся мыслью доставить его обратно домой в надежде получить щедрую награду из рук его отца.

Том обвел неуверенным взглядом собравшихся.

– Но моя жажда золота, – добавил он, – уже не так сильна, как прежде.

– Нет, ну вы слышали, – засмеялся Саласар и подавил зевок. – После таких речей самому дьяволу остается лишь постричься в монахи, да простит меня капитан за такие слова.

Булль обогнул обеденный стол и встал между Саласаром и Томом.

– Расскажи-ка мне, – произнес он, – внук Грании, расскажи-ка мне о жажде золота.

– Она живет в безымянном пальце, – шепотом ответил Том.

После этих слов с капитаном что-то случилось. Он с отсутствующим видом подошел к большому окну и стал смотреть на дорожку лунного света, лежавшую, словно желтая кегля, на глади моря.

Долгое время было слышно только чавканье Саласара и урчание, доносившееся из его желудка, который усердно трудился, переваривая огромную порцию мяса.

– Завтра, – произнес Булль, все еще стоя спиной к остальным, – этого парня подвергнут килеванию. Это единственная вещь, которую уважают типы вроде него.

Сеньор Саласар наполовину прикрыл глаза и благодарно улыбнулся капитану.

Булль обернулся.

– Когда человек вроде меня продает свою душу дьяволу, он непременно узнает себе подобного, когда столкнется с ним.

– Я не продавал своей души, – ответил Том.

– Проще услышать, как блоха чешет брюхо, чем поверить в подобное, – перебил Тома Саласар и попытался встать на ноги.

– После килевания такие парни становятся куда сговорчивее, – заметил Булль. – Но теперь я должен вас оставить. День выдался длинным, а у меня до сих пор не было времени заняться судовым журналом. Buenas noches[18], сеньор.

– Buenas noches, господин капитан, – поклонился Саласар. – Я, пожалуй, вернусь к моему писцу.

Булль, который уже переступал порог своей спальни, вдруг остановился и обернулся.

– Вашему писцу, сеньор? – переспросил он. – Вряд ли вы снова его увидите.

– Как же так, ведь он же поднимался на борт вместе со мной, – Саласар растерянно огляделся по сторонам. – Где же он?

Ч. У. Булль приблизился к бывшему инквизитору и, глядя ему прямо в глаза, произнес:

– Сеньор, – сказал он. – Вы только что его съели!

Капитан Булль сдержал свое слово.

Вскоре после восхода солнца Тома растолкали.

Он провел ночь на средней палубе, закутавшись в старый португальский флаг. Ночь выдалась теплой, с востока дул слабый бриз, и бриг раскачивался из стороны в сторону, словно гигантская качалка.

Прежде чем провалиться в сон, Том поздравил Ньо Бото с их невероятным везением.

– Ты думаешь, нам повезло, Том? – Бото понюхал полотнище флага.

– А как же иначе: мы лежим тут в тепле и уюте – что еще надо для счастья? Да, я считаю, что мы с тобой – две страшно везучие канальи.

Бото ответил, что, исходя из его знаний про везение и невезение, ему трудно, более того, невозможно заметить здесь хоть какое-то везение.

Том повернулся к нему.

– Мне представляется, – проворчал он, – что ты слишком быстро привык к своему положению свободного человека.

Бото ответил, что он всегда умел хорошо приспосабливаться.

– Но то, что ты свободен, вовсе ведь не значит, что ты все время будешь со мной спорить? – Том снова отвернулся. – В конце концов, это меня будут завтра протаскивать под килем, а не тебя. И если тот, кого будут килевать, чувствует себя везучим и ему легко на сердце, то его лучший друг не должен ему возражать. Тебе еще многое нужно узнать о дружбе, Бибидо.

– Меня зовут Ньо Бото, Том.

– Я говорю, как мне нравится, – огрызнулся Том, – и теперь мне нравится быть веселым оптимистом, которому легко на сердце. Посмотри вокруг: разве не прекрасна эта лунная ночь?

– Да, но от португальского флага пахнет плесенью.

– От тебя тоже. Лучше подумай о чем-нибудь хорошем. Например, о том, что нас еще не прикончили.

– Да, ты прав, Том. Нас все еще не прикончили.

– Пытаешься шутить?

– Нет, я пытаюсь уснуть.

– И мы по-прежнему свободны, – Том ободряюще улыбнулся. – На самом деле мы можем в любой момент, если нам приспичит, прыгнуть в море и уплыть.

– Полагаешь, это хорошая идея?

– Я говорю, если нам приспичит. Мы не заперты, так ведь?

– Разве?

– Слушай, какой же ты все-таки зануда. Ты что, забыл, как еще совсем недавно сидел, привязанный к балке, в окружении крыс, скорпионов и ящериц, без еды и воды? И что я, Том Коллинз, еще совсем недавно был меньше чем в паре шагов от виселицы? А теперь мы лежим под открытым небом, свободные, как птицы, и когда придет новый день…

– Нас, скорее всего, съедят, – закончил Бото, добавив, что он хотел бы, чтобы его приготовили с ямсом.

Том сел.

– Бото, – сказал он, – мы с тобой ни за что на свете не закончим свои дни в котле. Давай удерем с этого судна. Мы уже проделали это однажды. Кто возьмется утверждать, что нам не удастся сделать это снова?

– Я должен притвориться, что у меня чума?

– Нет, тебе не придется притворяться, что у тебя чума. Мы… у нас еще будет время подумать об этом, и… не смотри ты на меня так мрачно. Сейчас же нам хорошо? Вот и радуйся!

– Да, должно быть, ты прав, – пробормотал Бото, – я слишком часто думаю об этом маленьком писце, которого сожрал Саласар. Похоже, его приправили тимьяном.

Том уставился на спину Бото.

– Я однажды ел броненосца, которого приготовили с ямсом.

– Угу, – сонно пробормотал Том.

– Хочешь, расскажу тебе о вареном ямсе, который мы зовем фу-фу?

Шесть часов спустя над ними, держа в руках португальский флаг, навис здоровенный монгол. Он помахал им рукой.

Том объяснил Бото, что, наверно, им пора вставать.

– Ты говоришь по-английски? – спросил Том монгола.

Никакой реакции.

– Испанский?

Тем более.

– Может, ты вообще не говоришь?