Монгол сгреб Тома за шкирку и хорошенько встряхнул. Его толстое брюхо внушительно качнулось.

В этот момент появился мистер Мун и, не тратя времени на разговоры, отправил Тома и Бото прямиком на верхнюю палубу, где уже находилась большая часть команды, включая Тео, которую усадили на стул.

Денек выдался тихим и погожим. Теодоре не пришлось повышать голоса, когда она поинтересовалась, а что, собственно говоря, происходит.

– Такое чувство, что меня сейчас будут учить уму-разуму, – ответил ей Том и огляделся в поисках сеньора Саласара, которого почему-то нигде не было видно.

Но тут появился Булль. Судя по выражению его лица, спал он плохо. Пираты сразу почувствовали дурное настроение капитана – даже самые свирепые боялись встретиться с ним взглядом.

Кок, который, очевидно, по совместительству являлся личным камердинером капитана, прошмыгнул следом за ним с щеткой, которой он упрямо пытался вычистить камзол Булля. Но сегодня явно был один из тех дней, когда капитан не хотел, чтобы его трогали.

Раз – и щетка полетела за борт.

– Это была последняя, – заикнулся было кок и тут же зажал себе рот рукой.

– Исчезни, – рявкнул капитан, – или отправишься вслед за щеткой.

– Но вы ведь сами сказали… – начал было бедняга кок.

– Что я сказал?

Кок оглянулся, ища поддержки у своих товарищей, но те почему-то все как один смотрели в сторону.

– Сказали, что если хоть одна пылинка сядет на… – прошептал кок.

У Булля переменилось лицо, и он взглянул на своего слугу с улыбкой, не сулящей ничего хорошего.

– Пылинка, значит, – повторил он, – да, верно, недаром говорят, что у каждого человека свое предназначение в жизни. И кроме обязанности варить кашу, от которой не бывает ни поносов, ни запоров, у тебя была почетная обязанность смахивать пылинки с вышестоящего начальства. Но ты забыл об этом. И теперь уволен с должности смахивателя пылинок.

Капитан вперил взгляд в свою команду.

– Есть кто-нибудь, кто хочет взять на себя эту обязанность?

Пираты нервно переглянулись. Они стояли опустив головы, пока Булль дефилировал мимо, заложив руки за спину и окидывая каждого изучающим взглядом.

Теперь стала понятна причина, почему манжеты, штаны, камзолы и туфли у всех членов команды были всегда в таком прекрасном состоянии.

Но тут Булль вдруг заметил у одного пирата на рубашке крошечное пятнышко зеленой плесени. Вытащив провинившегося вперед, он одним взмахом сабли пропорол ему рубаху от воротника до талии.

– Как я вижу, вам каждый божий день приходится напоминать о правилах, принятых на этом корабле! – громыхнул капитан и следующим взмахом перерезал на пирате ремень.

– Откуда взяться хорошему настроению, если вы не соблюдаете даже элементарных правил гигиены? Умершая своей смертью крыса и то больше понимает толк в чистоте, чем этот негодяй и подлец, который вдобавок имеет наглость демонстрировать свой голый зад капитану!

– Но вы же сами срезали на мне ремень, господин капитан, – забормотал мужчина.

Булль недоверчиво уставился на него.

– Он что, хочет сказать, что это Ч. У. Булль должен быть в ответе за его свинячье рыло и вшивую рубашонку?

Пират быстро замотал головой.

Булль приблизился к своему штурману. Сейчас он уже не просто был в дурном расположении духа, он был в ярости.

– Объясните команде, мистер Мун, кто единственный на борту этого судна имеет привилегию быть насквозь прогнившим!

И перепуганный Индиго Мун крикнул пронзительным голосом:

– Миссис Браун, господин капитан! Миссис Браун – единственная, кто имеет эту привилегию!

Булль мрачно оглядел команду и снова вернулся к тому пирату, что все еще стоял без штанов и рубашки.

– Слышал, что сказал первый помощник капитана этого судна?

Пират кивнул.

Булль схватился за щеку.

– Благодари своего Создателя, что госпожа Браун сейчас спит сладким сном.

Капитан подошел к Тому.

– Жизнь пирата не богата развлечениями. Приходится хвататься за любую представившуюся возможность. И теперь мы будем иметь удовольствие лицезреть, чему этот зеленоглазый монстр научился у своей чертовой бабушки. Кто знает, быть может, он мало что унаследовал от Грании, которая в своем уродстве могла посоперничать с самим Люцифером.

Булль крепко ухватил Тома за ухо.

– Ибо если говорить о гниении, то в этом ей не было равных; в этом она могла сравниться только с той достойной особой, которая терзает мою челюсть и изводит меня так, что от беспечного нрава, с которым мне посчастливилось родиться, скоро останутся одни воспоминания.

Булль наклонился и посмотрел Тому прямо в глаза.

– До чего ж у тебя упрямый взгляд. Эй, ты встречался когда-нибудь со своей мерзкой бабулей?

Том откашлялся.

– Только во сне, господин капитан, – ответил он.

– Во сне, говоришь. Тогда поведай-ка нашей любознательной команде, как выглядит Грания во сне.

– Как гнилой коренной зуб, господин капитан, – ответил Том.

На мгновение показалось, что Булль сейчас взорвется. Он схватил Тома за ухо и, понизив голос до хриплого шепота, произнес лишь одно слово: килевание!

Том бросил взгляд на Бото, который беспечно сидел на перилах правого борта и в который раз рассматривал свои любимые пуговицы. Он понятия не имел, что такое килевание. В отличие от Тома, который во все глаза уставился на приближавшихся к нему двух пиратов, тащивших за собой две длинные пеньковые веревки, толстую и тонкую. Тонкой Тома связали по рукам и ногам так, что он не мог пошевелиться.

– Сколько времени? – спросил один из пиратов.

Мистер Мун ответил:

– Я скажу, когда хватит.

Он кивнул полураздетому мужчине, который стоял на палубе с толстой веревкой наготове. Взобравшись на перила по левому борту, он выкрикнул женское имя, которое сейчас же было повторено остальной частью команды, и мужчина прыгнул в воду. Теодора поднялась со своего стула и подошла к Буллю, который стоял в сторонке, занятый своим больным зубом.

– Позвольте узнать, для чего все это нужно? – спросила она.

Вместо ответа Булль развернулся к ней спиной.

Тео подошла к Муну. Но прежде, чем она успела открыть рот, тот громогласно объявил собравшимся, что этот рыжий ирландец избежал виселицы, которая была его наказанием за то, что он натворил на суше. Теперь же ему предстоит пройти килевание – наказание, которое он получает за то, что совершил на море.

– Что это значит? – спросила Теодора слабым голосом.