Внимательно выслушав доктора химии и алхимии, Сарат конечно же поблагодарил его в самых изысканных выражениях. Проводив гостя до дверей, кандидат в академики снова уселся в кресло и крепко задумался.

Из лекции Бироса следовало, что если даже потребность в каких-то отдельных видах кристаллов не полностью удовлетворяется искусственными, то такое положение дел может быть исправлено в скором (по меркам магов) времени. Кроме алмазов, понятно, но тут нужны исследования: можно ли их заменить фианитами, а если да, то в какой степени. Всё же права была Моана: это точно угроза стабильности общества. Значит, супругу нужно поскорее поставить в известность об этом. Что-то давно не было от неё писем…

Капитан Семаков проявил наивысшую добросовестность. Он подкатился к командирам «Крыма» и «Одессы» (о своём решении Бутаков их уже известил), подробнейше расспросил о состоянии вверенных им кораблей и не поленился лично проверить всё, что поддавалось проверке. Разумеется, предметы для придирок всегда могут найтись, было бы желание. Но капитан второго ранга не стал заострять на этом внимание, хотя предупредил, что по навигационным расчётам завтра к полудню им предстоит поход.

Правда, в самом конце проверки прозвучало:

– Имейте в виду, господа, не исключена возможность, что выйти придётся и раньше. Впрочем, такое полагаю почти невероятным.

Это было сказано самым небрежным тоном. Но командный состав обоих кораблей оказался опытным. Оба экипажа были на борту до заката.

Осталось ещё одно дело, которое Семаков полагал почти формальностью. Требовалось получить последнюю разведсводку от Таррота. И «Морской дракон» отвалил от причала, взяв курс на мыс Херсонес.

Неожиданности начались с того, что в пещере дракона не было. Семаков сначала удивился, а потом подумал, что, возможно, крылатый разведчик задержался в поиске эскадры.

Человек оказался прав. Дракон не нашёл кораблей в том месте, которое предполагал Семаков. Но любой разведчик знает: если объект наблюдения не находится сразу, требуется приложить побольше усилий для поиска. Именно так крылатый и поступил.

Ночь уходила, и Семаков решил наведаться к порталу. Причин для беспокойства не было, и всё же вся команда за исключением начарта была на борту. Товара было совсем немного: личное письмо, имя адресата значилось на футляре. Письмо оказалось адресованным Мариэле.

Дракон прилетел к тому моменту, когда Семаков спускался по лесенке в пещеру. Доставленные разведсведения привели моряка в ужас, хотя он постарался своих чувств не выдать. По всему выходило, что прав оказался осторожный Бутаков: эскадра шла вовсе не к Севастополю, а к крепости Кинбурн. Других целей вблизи не было. «Морской дракон» даже на полном ходу не успевал перехватить неприятеля в открытом море.

Гром грянул. Пришлось креститься. Капитан второго ранга с неприличной поспешностью рванул на борт своего корабля. Вахтенный офицер (это был мичман Шёберг) сразу увидел, что стряслось нечто выходящее из ряда. Слова командира подтвердили догадку.

– Вахту принял.

– Вахту сдал.

Семаков знал, что переговорное устройство не добивает из пещеры, и потому приказал:

– Иван Андреевич, выходите на поверхность, начинайте вызывать Руднева. Как установите связь, сразу передайте мой приказ: как можно быстрее идти к Кинбурну, эскадра с броненосцами туда направилась. И чтоб «Крым» и «Одесса» тоже шли туда же. Сошлётесь на меня. Постараюсь продержаться до прихода «Херсонеса». Ещё к нему просьба: вызвать в порт лейтенанта Мешкова.

Шёберг бегом поднялся по лесенке. Пробыв на поверхности от силы пару минут, мичман колобком скатился вниз и заскочил на палубу.

«Морской дракон» на малом ходу и при содействии «Гладкой воды» вышел из пещеры. Было всё ещё темно. Семаков скосил глаза на темневший по правому борту берег и взял курс на вход в Севастопольскую бухту.

Командир пароходофрегата «Одесса» лейтенант Альбрандт имел причины для гордости за себя и свою команду: он вышел из Севастопольской бухты первым, опередив аж на целых четверть часа пароходофрегат «Крым» под командованием капитан-лейтенанта Усова. Задание у обоих капитанов было чётким: разведка.

Вышли, разумеется, на парусах, но уже через час давление пара поднялось до нормы. Огромные колёса завертелись. Гулко шлёпая плицами, «Одесса» шла почти в фордевинд со скоростью девять узлов: бриз силой не более двух баллов мог наполнить паруса, но, конечно, не способствовал достижению полной скорости.

Альбрандт мимолётно оглянулся на корму. До «Крыма» было не более трёх миль; он тоже дымил трубой, выжимая из машины всё возможное.

И тут в дело вмешался третий корабль.

Не стоит сомневаться, что оба капитана славных пароходофрегатов в тот момент отчаянно завидовали. «Херсонес» явно шёл полным ходом.

– Бьюсь об заклад: выдаёт все семнадцать узлов, – сказал очень тихо старший помощник.

– Не приму пари, не ждите, – отозвался командир.

– Флажный сигнал, ваше благородие! – выкрикнул сигнальщик с грот-марса. – «Иду на Кинбурн, следуйте за мной».

– Накрылась наша разведка, – пробурчал Альбрандт. Уточнять, чем именно накрылась разведка, он не стал, справедливо полагаясь на догадливость старпома. Вместо этого прозвучала команда: – Держать на вест!

Через час «Херсонес» превратился в пятнышко на тёмном горизонте. А ещё через полтора часа его и след простыл.

– «Морской дракон» за кормой! – заголосил сигнальщик.

Ему не нужно было напрягать зрение: на фоне светлеющего неба корабль Семакова было легко разглядеть. Офицеры глянули и обменялись мнениями:

– Да уж, его ни с чем не спутаешь. Эка летит над волнами!

– Двадцать пять узлов, если не больше.

– Обгонит и «Херсонес», минут сорок ему на это.

Надобно заметить, что Семаков оказался единственным из командиров, команда которого не была в полном сборе. Он конечно же сразу послал за лейтенантом Мешковым, а заодно изловил раннего посетителя причала и отрядил его в качестве гонца к Мариэле, вручив для передачи кожаный футляр. Шестилетний порученец получил за это неслыханно щедрое вознаграждение в размере пятака.

Нетрудно догадаться, что «Морской дракон» вышел из всех четырёх кораблей последним. Командир злился от этого на весь мир, но в первую очередь на себя самого. До Кинбурнской крепости было сто семьдесят пять миль.

* * *

Гонец проявил наивысшую добросовестность: заявился на дом к госпоже доктору, узнал, что она уже направилась в госпиталь, доскакал до главного входа. Там его остановили бдительные охранники, которым было заявлено, что, дескать, письмо надо доставить госпоже Марье Захаровне. Охранник вручил футляр лично, а Мариэла, в свою очередь, дала копейку для передачи гонцу.

Читать с утра личное письмо, даже от наставницы, было, понятно, некогда. Футляр так и лежал на столе, дожидаясь адресата, вплоть до обеденного перерыва. Мариэла не боялась, что содержание станет известно недружественному глазу – главным образом потому, что на тот момент единственным человеком в Севастополе, способным читать по-маэрски, был хорунжий Неболтай (своя команда, разумеется, в счёт не шла). А уж он был настроен исключительно дружественно.