На кухне своей квартиры в Манхэттене и в «Капитанском доме» Мириам весело и без умолку болтала, а Норма лишь кивала и бормотала что-то в знак согласия. Мириам учила Норму готовить куриный бульон с клецками из мацы, а также рубленую печенку с луком. Драматург не испытывал особого пристрастия к еврейской кухне, но эти, «любимые» его блюда с удручающей регулярностью подавались в доме родителей за обедом. И еще — борщ.

Мириам готовила борщ со свеклой. Иногда — с капустой.

А еще Мириам готовила бифштексы. И уверяла, что это так же просто, как открыть дюжину банок консервов «Кэмпбелл»[36].

Мириам подавала борщ разогретым или, напротив, охлажденным. В зависимости от времени года.

У Мириам имелся также рецепт борща «на скорую руку», для этого она использовала мелкие консервированные свеколки.

— И сахару много не класть. Можно добавить лимонного сока. Или уксуса. Ну, как вам это нравится?

И борщ у нее получался изысканнейший.

13

ОКЕАН

Я разбила зеркало его осколки уплыли в Китай.

Прощай!

14

И вот настал тот ужасный июльский вечер, когда Норма вернулась из города и муж увидел вместо нее Розу. Розу, жену-изменщицу из фильма «Ниагара».

Нет, это, разумеется, было лишь плодом его воображения!

Она поехала то ли в Галапагос-Коув, то ли в Брансуик на большом многоместном автомобиле с открытым верхом. Хотела купить свежего хлеба и фруктов, а также что-то там в аптеке. Кажется, витамины. Или рыбий жир в капсулах. Чтобы увеличить в крови количество белых кровяных телец, так она вроде бы сказала. Вообще она довольно часто рассказывала мужу о своем самочувствии. Если уж быть до конца точным, то была единственная волнующая ее тема. Ребенок растет в животе. Готовится появиться на свет. Какое счастье! В Брансуике проживал врач-гинеколог, знакомый одного ее нью-йоркского врача, которому она показывалась раз в неделю.

А может, она отправилась туда «привести в порядок» волосы или ногти? Одежду Норма покупала редко (на Манхэттене ее туг же узнавали, и она ударялась в бегство), но теперь, когда беременность становилась все более заметной, она заговорила о том, что ей нужны новые вещи. Специальные комбинезоны, халаты и платья для будущих мам.

— А вдруг ты разлюбишь меня, Папочка, если я буду выглядеть плохо? Или не разлюбишь?

Она уехала рано, приготовив ему завтрак, и дала о себе знать только после трех.

Драматург целиком погрузился в работу, на него, что называется, снизошло вдохновение (вообще ему редко удавалось написать больше одной странички диалогов в день, да и то с бесконечными исправлениями, перечеркиваниями, стонами и ворчанием), а потому он не замечал долгого отсутствия жены. Пока вдруг не зазвонил телефон.

— Папочка? Знаю, что з-задержалась. Но уже еду, скоро буду. — Извиняющийся ее голосок звучал как-то странно — бездыханно, сдавленно. И он ответил:

— Не спеши, дорогая. Я, конечно, уже немного волновался, но ничего. И смотри, веди машину осторожно. — Шоссе, тянувшееся вдоль побережья, было узким и извилистым, и порой, даже средь бела дня, его заволакивали клочья густого тумана.

Не дай Бог, Норма попадет в аварию, в ее-то положении!

Впрочем, водителем она была осторожным, в этом Драматург уже успел убедиться. За рулем старого «плимута»-универсала (он казался ей слишком огромным и громоздким, не машина, а прямо автобус какой-то!) она сидела, напряженно подавшись вперед, хмурясь и покусывая нижнюю губку. И еще часто и резко ударяла по тормозам. И еще слишком нервно и настороженно относилась к присутствию других автомобилей на дороге. Имела привычку останавливаться на красный свет, не доехав приличной дистанции до перекрестка, будто боялась задеть кого-либо из пешеходов капотом своей громоздкой машины. Никогда не ездила со скоростью свыше сорока миль в час, даже на скоростной автостраде — в отличие от Драматурга, водившего машину быстро и не слишком сосредоточенно, в разгильдяйском стиле, типичном для ньюйоркца, любившего поболтать за рулем. Иногда, жестикулируя, он даже отрывал от руля обе руки. А потому ему казалось, что Норме за рулем можно доверять куда больше, нежели ему самому!

Но теперь он ждал ее и начал волноваться. Вернуться к работе уже не получалось. Ему пришлось ждать еще целых два часа и двадцать минут.

Поездка от поселка Галапагос-Коув до «Капитанского дома» занимала не более десяти минут. Но может, Норма звонила ему из Брансуика? Он пребывал в полном смятении и никак не мог вспомнить.

Несколько раз казалось, что он слышит шуршание шин по гравию, при въезде на дорожку, ведущую к дому. Что она в свойственной ей осторожной манере въезжает в гараж. Хруст гравия. Стук захлопнувшейся дверцы. Ее шаги. Ее шепоток со ступеней:

— Папочка? Я вернулась.

Не в силах противостоять порыву, он торопливо спустился вниз и заглянул в гараж. И разумеется, никакого «плимута» там не увидел.

По пути обратно прошел мимо двери в подвал, она была распахнута настежь. Он с грохотом захлопнул ее. Почему эта чертова дверь вечно открыта? Щеколда держит надежно, стало быть, это Норма оставила дверь открытой. Снизу из темного подвала с грязным земляным полом тянуло густым и тошнотворным запахом распада. Пахло землей, гнилью и Временем. Он передернулся.

Норма говорила, что ненавидит этот подвал:

— Там так противно. — Единственное место в «Капитанском доме», где ей не нравилось. И тем не менее Драматург подозревал, что она уже неоднократно обследовала этот подвал с фонариком. Ведет себя прямо как маленький своенравный ребенок, которого притягивает пугающая неизвестность. Но Норма уже давно не ребенок, ей тридцать два. Тогда с какой целью она это делает? Зачем нарочно себя пугает? Тем более в ее-то положении!..

Нет, этого ей я никогда не прощу, думал он. Не прощу, если она разрушит наше счастье.

Где-то уже около шести вечера телефон зазвонил снова. Он тут же сорвал трубку с рычага. Тот же слабенький бездыханный голосок:

— О, Папочка! Ты, наверное, на меня жутко з-злишься?

— Норма! В чем дело? Где ты?

Ему не удалось побороть звеневший в голосе страх.

— Да встретилась тут кое с какими людьми…

— Какими еще людьми? Где?..

— О, Папочка! Да не волнуйся ты так, ничего страшного со мной не произошло. Просто я… ну, как бы это сказать… Что?.. — С ней говорил кто-то еще, и она отвечала, прикрыв трубку ладонью. Драматург, весь дрожа, прислушивался к этим взвинченным голосам. А фоном для них служили громкие звуки рок-н-ролла. Но вот на линии снова прорезался голосок Нормы, она хихикала. — Ой, Папочка, ты бы знал, до чего ж здесь весело! Прямо с ума можно сойти! И еще здесь такие милые люди, нет, правда, Папочка. И говорят вроде бы по — французски, представляешь? Две девушки. Они сестры! Нет, вернее, не просто сестры. Близнецы!