Но после Контакта…

Мириам понимала, что это серьезное богохульство, но после Контакта Библия казалась ей едва ли не бульварным чтивом.

Все это низменное увлечение рабами и царями, пастырями и патриархами.

В прошлом августе настал незабываемый миг, когда Мириам познала Вселенную — неописуемо древнюю, необъятную, полную миров, как море полно воды.

И где же в этой необъятности прятался Бог?

«Возможно, везде, — думала Мириам. — Возможно, нигде».

На этот вопрос Странники не дали ответа. Мириам с каждым днем все сильнее сомневалась, что сможет найти его сама.

«Нет, — сказала она им, — не нужно мне ваше бессмертие». Ее ждало бессмертие у Божьего престола, и этого было достаточно.

Но с тех пор мир сильно изменился.

Когда большеглазый Уильям без фамилии прикатил на велосипеде с востока, Мириам настолько привыкла сомневаться, что сразу догадалась: это не простой мальчуган.

Однако он ей понравился. Работая в начальной школе, Мириам не слишком жаловала детей — нерях, грубиянов и нахалов. «Сыны века сего догадливее сынов света в своем роде». Лука 16: 8. Но Мириам подозревала, что галилейские дети вряд ли звали старших «ушлепками».

Уильям тоже не выражался так. Уильям был другим, и Мириам решила, что когда-то он был гораздо старше. Об этом она ему и сказала.

Он задумчиво сидел на капоте пустой машины, постукивая пятками о решетку.

— Я вас не обманывал.

— Но ты не тот, кем кажешься.

— Я тот, кем кажусь. Но не только.

— Ты старше.

— Не только.

— Ты не человек. — Он пожал плечами. — Ты не хочешь, чтобы остальные знали твой секрет?

Он снова пожал плечами.

Мириам переступила с ноги на ногу. От долгого стояния ее ноги устали.

— Я никому не расскажу, — заверила она. — Не думаю, что тебя стоит бояться.

Уильям сдержанно улыбнулся в ответ.

— Окажешь мне услугу? — спросила Мириам.

— Какую?

— Поговори со мной. Расскажи мне о… — Она не смогла подобрать нужное определение.

— О Большем Мире? — подсказал Уильям.

— Да. — Мириам отметила, насколько парень наблюдателен, и добавила, немного стыдливо: — Мне любопытно…

— Хорошо, — ответил Уильям.

— Но сначала поужинаем. — Мириам вздрогнула и поежилась. — Сейчас по ночам так холодно. Пробирает до костей.

Полковник устроил ужин в придорожном кафе. Эбби Кушман нашла ящик консервированного чили и разогрела в большой стальной кастрюле на ресторанной плите. Как жесть с уксусом, подумал Уильям. Однако в эти дни любая горячая еда была благом.

Группа разбилась на отдельные компании. Мэтт Уилер с Томом Киндлом заговорщицки помалкивали — видно было, что им обоим неловко.

Джон Тайлер совещался со своими рекрутами: Джоуи Коммонером, Полом Джакопетти и Бобом Ганишем. Их явно что-то беспокоило, но говорили они слишком тихо, чтобы разобрать хоть какие-то слова.

Бет Портер стояла с миской в руке, нервно поглядывая то на одну, то на другую компанию.

Уильяму не нравилась напряженная атмосфера. Чем раньше они продолжат путь, тем лучше. Он подумал о Мириам (та молча хлебала ложкой суп — чили для нее было слишком острым), Мириам, разгадавшей его тайну.

Он подумал о Розе Перри Коннор, пытавшейся выйти из заточения в полумиле от этого места.

Он подумал о Доме.

Вернувшись в фургон, он как мог ответил на вопросы Мириам.

Та хотела знать больше, чем он мог рассказать. Хотела, чтобы он прочитал ей настоящую лекцию об устройстве Вселенной. Он с трудом подбирал слова, но приложил все усилия, чтобы выразить свое понимание пространства и времени при помощи простого английского языка.

— Мы живем во временно́м колодце, — начал Уильям. — Подумайте о своем самом раннем воспоминании, о чем-нибудь из детства. Теперь представьте, сколько времени прошло с тех пор, сколько раз за эти годы тикали стрелки часов. Настоящий океан времени. Удвойте это время, затем еще раз, потом умножьте на сто и еще раз на сто, но даже тогда, Мириам, вы не сможете объять прошлое. Умножьте полученное на число с таким количеством нулей, что результат не поместится на странице, и вы, возможно, дотянетесь до юрского или докембрийского периода, когда на Земле жили чудовища. В истории время их жизни — миг. Умножайте снова и снова, и рано или поздно вы доберетесь до зари времен, до тех дней, когда наша планета была в жидком состоянии, до формирования Солнца. Не останавливайтесь, продолжайте умножать, и вы придете к элементам, из которых в неописуемой кузнице сверхновой сформировались Солнце и планеты Солнечной системы. И даже тогда вы снимете лишь песчинку с Времени.

— Это грустно, — прошептала Мириам.

— Космос, — продолжил Уильям, — это загадка. Он бесконечен, но ограничен. Наша галактика — лишь точка среди миллиардов галактик, наше Солнце — лишь одна из миллиардов звезд, а этот момент — ось колеса, громадного, как само небо.

— Уильям, хватит! Как тебе хватает сил об этом говорить? — слабым, печальным голосом остановила его Мириам. — Это так грустно.

Но из этого беспорядочного смешения частиц и сил родилась жизнь. Чудо, которым восхищались даже Странники. Сознание родилось из кокона звезд и времени. Жемчужины сознания сверкали в темноте.

— Мириам, что здесь грустного? — Он не мог скрыть восхищения. — Наше появление подразумевалось во Вселенной с момента ее возникновения. Мы продукт естественных законов, как и любые мыслящие существа в космосе. Мы отражение Вселенной. Это великая тайна и утешение. Каждый из нас — Око Божье.

Мириам проснулась в три часа ночи, повернулась на бок и в тусклом освещении увидела, что Уильям с открытыми глазами лежит в своем спальном мешке, закинув руки за голову.

Мимолетность сна была главным проклятием преклонного возраста. В старости ночная бессонница становится обычным делом. Но Уильям, взрослый мальчик, тоже не спал.

«Мы оба беспокоимся, — подумала Мириам. — И старуха, и тот, у кого больше нет возраста».

— Уильям, — шепнула она.

Он не ответил, но услышал.

— Я вот о чем думаю, — сказала Мириам. — О нас. О тех, кто путешествует с нами, и о тех, кто сейчас в Огайо и других частях света. О тех, кто ответил «нет». Кто не хотел бессмертия. Скажи, ты думаешь об этом… Большем Мире?

— Да, — тихо ответил он из темноты.

— Ты думаешь о том — почему?

— Иногда.

— Почему некоторые из нас предпочли остаться в смертной оболочке? — (Уильям кивнул.) — На этот вопрос есть ответ?

— Множество. — Он взял паузу, как бы собираясь с мыслями. — Сколько людей, столько и ответов. Иногда дело в религии, в вере. Но не так часто, как можно подумать. Услышав Странников, в глубине души многие усомнились. Люди утверждают, что верят в одно или другое, но слова — это просто слова. Люди называют себя христианами или мусульманами, но лишь единицы верят так сильно, чтобы отвергнуть бессмертие.