— Я — одна из них?

Он снова кивнул.

«По крайней мере, была», — подумала Мириам.

— А другие? — спросила она вслух.

— Другие слишком независимы и готовы умереть за свою независимость.

«Том Киндл», — подумала она.

— Некоторые просто хотят умереть. Они могут этого не признавать и даже бояться, но на самом деле ищут смерти.

«И кого же отнести к этой категории? — задумалась Мириам. — Боба Ганиша, толстого автодилера? Может быть. Пола Джакопетти, бывшего торговца инструментом? Он так боится смерти, но втайне жаждет ее? Все возможно».

— Другие убеждены, что не заслуживают вечной жизни. Терзаются мыслью о собственной порочности.

«Джоуи», — подумала Мириам.

— Есть и те, кем движут несколько из перечисленных причин.

«Бет».

— А может, — сказала Мириам, подумав о полковнике Тайлере, которому не доверяла с первого взгляда, — некоторые люди злы по своей природе.

— Может быть, — согласился Уильям. — Но многие отъявленные негодяи с радостью избавились от этой части себя, как от раковой опухоли. Не все. Остались те… Мириам, возможно, это трудно принять, но есть люди, которые пусты с рождения. Им не на что отвечать «да» или «нет». Они строят себя из любого мусора, который подвернется под руку, но внутри остаются пустыми.

— Полковник Тайлер, — сказала Мириам вслух.

Уильям промолчал.

Но она сразу поняла, кого он описывает. Джон Тайлер был абсолютно пуст; она чуть ли не слышала, как ветер свистит в его костях.

— А что насчет доктора Уилера или Эбби Кушман? Они вроде самые обычные люди.

В окно постучал степной ветер. Уильям долго раздумывал.

— Мириам, вы читали Йейтса? — спросил он наконец.

— Какого Йейтса?

— Поэта.

Из поэзии Мириам читала только псалмы и честно в этом призналась.

— Мне навсегда запомнилась строка из одного его стихотворения, — сказал Уильям. — «Мы любим только то, что эфемерно»[38]. Я не считаю, что это так — по крайней мере, не в том смысле, который вкладывал в эти слова поэт. Но для Йейтса, наверное, это было так. И для некоторых других людей — тоже. Мириам, кое-кто любит то, что не вечно, настолько сильно, что не готов расстаться с ним.

«Трудная любовь», — подумала Мириам.

То ли по чудесному стечению обстоятельств, то ли благодаря Странникам в туалетах ресторана смывалась вода. Мириам была этому крайне рада — она терпеть не могла биотуалеты.

На рассвете на горизонте новый Артефакт предстал перед ней в перламутрово-розовом цвете. С Библией в руке Мириам поспешила из фургона в прохладный, покрытый зеленой плиткой женский туалет.

Она открыла книгу наугад и прочитала: «И се, Я с вами во все дни до скончания века». Матфей 28: 20.

Этим утром она снова заметила в туалете кровь.

«Я умираю», — подумала Мириам.

Мэтт проснулся от стука в дверь фургона. На пороге стоял Том Киндл в старых джинсах, футболке, кроссовках и бейсболке «Цинциннати редс». В руках он держал ружье.

— Никак на медведя собрался?

— Ружье тебе, — ответил Киндл. — Вроде подарка.

— А как же ты без него?

— Найду новое в Ларами. И патроны заодно. Мэттью, хочешь — соглашайся, хочешь — нет, но ты теперь ходишь по тонкому льду. Тебе оно нужнее.

Мэтт взял ружье. В его семье охотников не было, в армии он не служил. Ружье держал впервые в жизни. Оно оказалось тяжелее, чем он думал. Ложе за долгую службу отполировалось до блеска. Металлические части были недавно смазаны.

Мэтту было грустно держать ружье в руках, так же грустно, как осознавать скорый уход Киндла.

— Не мое это. — Он протянул его обратно.

— Мэттью…

— Я серьезно.

— Не будь дураком.

— Не упирайся.

— Черт, — выругался Киндл, но забрал ружье. В его левой руке оно смотрелось на своем месте.

— С Эбби поговорил?

— Собираюсь. Но без удовольствия.

— Еще не поздно передумать.

— Ну уж нет. — Киндл развел руками.

Он протянул руку, и Мэтт ее пожал:

— Береги себя, старик.

— Смотри в оба, доктор Килдэр.

— Хотели известить вас о том, что все наши «помощники» вдруг замолчали, — сказали по радио.

Ранний утренний вызов не был запланирован, и Тайлер слушал с нарастающим интересом.

Они с Джоуи поставили приемопередатчик в неказистой комнатушке для персонала кафе. Тайлер устроил здесь свой командный пункт и сидел там один.

Один, как обычно в эти дни.

— Огайо, повторите, — попросил он, взяв в правую руку микрофон и нажав кнопку «говорить».

Передатчик был подключен к переносной антенне и питался от розетки. Перевалив через горы, они включали радио везде, где находили электричество. Джоуи хотел собрать переносную станцию, работающую от автомобильного аккумулятора, — так, по его словам, было проще и удобнее. Но Тайлер не разрешил. Тайлера больше не интересовало радио. Оно понемногу превращалось в обузу.

— «Помощники» замолчали, — повторил человек из Огайо. В Огайо радио работало двадцать четыре часа в сутки, и в утреннюю смену на связь выходил парень по имени Карлос, говоривший с легким испанским акцентом. — У вас то же самое?

— Огайо, вблизи от нас сейчас нет «помощников».

— Мы предполагаем, что Странники готовятся улетать. Может, их сменят контактеры, может, нет. Вероятно, скоро Артефакт покинет орбиту. Конец эпохи, а? Если, конечно, это так. — Карлосу явно хотелось поболтать.

В углу комнаты появилась Сисси, слабо светясь и явно желая дать совет.

— Абсолютно все «помощники» молчат?

Тайлеру хотелось убедиться в этом раз и навсегда.

— Все до единого, — ответил Карлос. — Молчат, не шевелятся, ничего.

Тайлер задумался. Прокрутил новости в голове, пытаясь вывести из них смысл.

Он посмотрел в грязное окно, на дугу нового Артефакта, еще прочно стоявшего на земле, — человеческого Артефакта, космического корабля размером с гору.

— Огайо, сигнал пропадает.

— Извините, полковник… погода плохая?

Небо было голубым, как одеяло в кроватке младенца. И ни единого дуновения ветерка.