Гусеву допрашивали 29 и 30 июня в Покровском волостном управлении. Она сразу же призналась в том, что пыталась заколоть Распутина кинжалом, добавив, что он – «ложный пророк, клеветник, растлитель женщин и соблазнитель честных девушек». Гусева рассказала полиции, что впервые увидела Распутина четыре года назад в Царицыне, где его «во славе» принимал Илиодор. Но потом, по ее словам, Распутин стал выступать против Илиодора и Гермогена. Илиодор сказал Гусевой, что Распутин сам признавался ему в том, что является злодеем и ложным пророком. В мае 1914 года Гусева прочла в газете «Свет» фельетон писателя и критика Александра Амфитеатрова «Илиодор и Гриша», что вызвало у нее желание убить Распутина. Она решила повторить подвиг пророка Илии, который ножом убил 450 ложных пророков, последователей Ваала, бога хананеян (3 Царств 18:40). В статье Амфитеатрова содержалось множество обвинений в адрес Распутина, но самым главным было печально известное письмо Илиодора 1912 года, в котором он осуждал Распутина и утверждал, что однажды он в Царицыне изнасиловал монахиню.

В Царицыне Гусева отправилась на рынок, купила за три рубля кинжал длиной 15 дюймов и отправилась на поиски Распутина. Сначала она поехала в Ялту, но, не найдя его там, направилась на север, в Петербург. Она не сумела разыскать Распутина (хотя в то время он находился в столице) и поехала в Покровское. Гусева утверждала, что выехала из Царицына, имея в кармане менее сорока рублей. По дороге она старалась как можно меньше есть, не тратя ни копейки собственных денег на еду и обходясь милостыней. Подобные трудности создавали у нее ощущение праведных страданий во имя высокой цели. Чтобы заработать немного денег, она штопала одежду матросам на пароходе.

В Покровское она приехала 22 июня – через день после того, как Распутин выехал из Петербурга. Назвавшись вымышленным именем, она сказала, что приехала встретиться с Распутиным, и ей удалось снять жилье. Гусева стала ждать. По ее словам, никто не подстрекал ее к убийству, и действовала она в одиночку8.

Известия о покушении появились на первых страницах «Петербургского курьера» 13 июля. В статье, озаглавленной «Покушение на Распутина», журналисты описывали подробности (по большей части вымышленные) покушения, таинственную безносую убийцу и состояние Распутина. «Выяснилось, – писали в другой статье, – что неизвестная женщина приехала из Царицына и, как говорят, была подкуплена на такое действие не кем иным, как бывшим монахом Илиодором. Распутин находится в агонии»9.

Никто точно не знал, что произошло в далекой Сибири. В гостиных Санкт-Петербурга и Москвы циркулировали безумные слухи. Все говорили только о покушении. Новости быстро распространились по Европе, Британии, достигли даже Соединенных Штатов. Известие попало на первую страницу New York Times – газета освещала происшествие несколько дней. Охранка тщательно собирала и переводила практически все статьи на эту тему из газет мира10. Сначала все считали, что Распутин умирает. 14 июля об этом сообщил «Петербургский курьер». Температура у него резко повысилась, он мечется в постели, дыхание его затруднено. «Пациент бредит, он никого не узнает. Началась агония. К нему не допускают никого, кроме врачей. Не осталось никакой надежды на то, что он выживет»11.

Одним из первых услышал о смерти Распутина Алексей Филиппов из «Дыма Отечества». Он тут же дал телеграмму другу: «Вспомните Пушкина: “И всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет”. Распутин был убит»12. Великий князь Константин Константинович (К.Р.) находился на лечении в Германии и узнал о происшествии там. 1 июля он записал в дневнике: «Он при смерти. Бывают случаи, когда ловишь себя на радости смерти ближнего и силишься подавлять эту грешную радость»13.

В прессе стали появляться эпитафии. Владимир Бонч-Бруевич 14 июля написал в газете «День»: «Трагическая развязка, столь неожиданно постигшая его, конечно, удалит бесконечную злобу и зависть, кипевшую вокруг него столько лет, и заставит многих собрать материалы о все-таки удивительной жизни этого человека, так ярко оттенявшего нашу странную эпоху, полную противоречий и замысловатостей»14. Через два дня «Дым Отечества» напомнил своим читателям, что Распутин, несмотря на все слухи о его «гипнотической силе», никогда не был фигурой политической, а оставался Божьим человеком, который всегда говорил: «Для народушка жить нужно, о нем помыслить»15. Газета «Русское слово» писала более мрачно: «Распутин – это характерный пережиток “старого порядка”, когда политику делали не в государственных учреждениях, не под контролем правовых гарантий, а путем личных происков… Распутин – это трагическая жертва нашего печального безвременья с его попытками вернуть Россию на путь, уже покинутый ею»16. «Одесский листок» выражал опасения, что некоторые личности могут попытаться сделать из убитого Распутина святого мученика17.

Но совершенно неожиданно оказалось, что все ошибались. Александр Блок 2 июля записал в дневнике: «Из газет мы узнали, что Григорий Распутин был убит 30-го. Но нет, он жив»18. Последний министр юстиции царского правительства Николай Добровольский в то время находился в Лондоне. Когда он и его спутники узнали, что Распутин выжил, все вскричали: «Какое несчастье!»19 Тем же летом британская пресса сообщала, что императрица Александра поспешила к постели Распутина и лично выхаживала его. Она забрала кинжал убийцы и теперь держит его под подушкой, как священную реликвию20.

Матрена Распутина почти сразу же после покушения дала Николаю и Александре телеграмму: «Женщина нанесла тяжелую рану в живот, но сносно, чудным образом спасен – еще поживает для нас, для всех, недаром слезы Матери Божией. Приехали за доктором. Матреша Новая»21.

В тот момент царская семья отдыхала на яхте «Штандарт» в финских шхерах. Учитель Пьер Жильяр заметил среди свиты «необычное волнение». Он спросил у «полковника Д.», что случилось, и узнал о покушении и о том, что жизнь Распутина в опасности. «Переполох на яхте был большой; все время шептались, происходили таинственные совещания, которые внезапно прекращались, как только приближался кто-нибудь, кого подозревали в принадлежности к распутинскому кружку. Господствовавшим чувством была надежда освободиться наконец от этого зловредного существа; впрочем, не решались еще всецело отдаться этой радости»22.

Как именно отреагировала на известие царская семья, нам неизвестно. Удивительно, но Николай ничего не написал об этом в своем дневнике, хотя и отметил, что 13 июля он играл в теннис (и проиграл), плавал и ходил на катере. В эти дни в его дневнике нет ни одного упоминания о Распутине23. Однако Николай был проинформирован о покушении, поскольку 13 июля он писал министру внутренних дел Маклакову: