в Кирене наследника великого македонского рода, который правил там в течение двухсот двадцати шести лет. Птолемеи, которые еще властвовали в Египте, получили в лице Рима неудобного соседа, находящегося всего в 500 милях от Александрии.

К 89 году до н. э. Птолемей Александр стал чрезвычайно непопулярен в Александрии. Нам рассказывают, что, подобно своему отцу, он был чудовищно тучен — в трезвом виде он мог ходить только с сопровождающими, которые поддерживали его с обеих сторон, хотя в опьянении с необычайной живостью предавался неприличным пляскам[653]. Армия обратилась против него. Он бежал в Сирию и в этой до сих пор растревоженной стране собрал войско наемников, с которыми вновь вошел в Александрию. Чтобы заплатить этому новому войску, он вынес из Семы золотой саркофаг своего тезки великого Александра[654] — возмутительное деяние, совершенное с расчетом вызвать ярость александрийцев. Почти сразу же Александра снова изгнали, и на этот раз он вместе с царицей Береникой и дочерью бежал в Ликию. Во время попытки переправиться оттуда на Кипр его захватил в море александрийский флотоводец Херей, и он был убит или погиб в схватке (88 до н. э.)[655].

Во второй раз «Бараний Горох» вернулся с Кипра, чтобы стать царем в Египте, и Египет с Кипром снова объединились под властью одного человека. Птолемею Сотеру II тогда было около пятидесяти четырех, и у него не осталось живых законных детей, кроме царицы Береники Филадельфии[656], которая вернулась из Ликии, чтобы стать соправительницей отца на троне. Когда начался этот новый период его правления, ее титул был добавлен к тому, который носил он. Раньше его вместе с матерью называли Богами Филометорами Сотерами; теперь они с дочерью стали богами Филадельфами Филометорами Сотерами[657], а «Бараний Горох» сам по себе был «Великим Богом, Матерелюбивым, Братолюбивым Спасителем». Даже если бы он снова захотел жениться, то в династии Птолемеев не нашлось бы царевны, которую он мог бы взять себе в жены. Дочь его брата Александра, помимо того что была еще ребенком, к тому же являлась внучкой Сотера, и, хотя брак отца и дочери был вполне обычным делом в Персии (и поэтому можно предположить, что брак деда и внучки тоже был широко распространен), эллинистические династии так и не усвоили этот вид инцеста, в отличие от браков между сестрами и братьями. Сестра и бывшая жена Сотера Селена все еще жила в Сирии. В 96 году до н. э. ее второй муж Антиох Грип погиб, и Селена стала женой его соперника Антиоха Кизикена. Год спустя Кизикена убили, и Селена перешла к четвертому мужу (если это по-прежнему была все та же Селена, как утверждают античные авторы) Антиоху Евсеву, сыну Кизикена от предыдущей жены и, следовательно, пасынку Селены. Мы читаем, что от Евсева у Селены родилось два сына около 90 года до н. э., один из которых прославился под именем Антиоха Азиатского[658]. Мы ни разу не слышим о ее желании вернуться к брату в Египет или о стремлении Сотера вернуть ее.

Восемь лет, в течение которых Сотер правил Египтом после возвращения, были беспокойными годами и в стране, и за ее границами. Египетский национализм снова вспыхнул. Еще до его возвращения, пока в Александрии правил Александр, поднялись новые туземные вожди, которые надеялись выгнать греков и дать начало новой династии фараонов. Древний город Фивы, оплот национального движения, который положил конец власти гиксосов много веков назад, снова стал центром восстания.

Найдено несколько писем, проливших свет на сложившуюся обстановку. Их автор — Платон, предположительно эпистратег Фиваиды. Фиваида в целом была охвачена мятежом, но город Патирис стоял за Птолемея. Комендант города — коренной египтянин Нехтирис, как и Паос в 130 году, служил Птолемею против своих соотечественников. Первое письмо написано 28 марта 88 года до н. э., когда о возвращении Сотера еще не было известно в Фиваиде; Платон датирует письмо по годам Александра.

«Платон жителям Патириса, здравствовать. Выступив из Латополя, чтобы разрешить ситуацию к наибольшей пользе государства, я счел наилучшим дать вам знать об этом и призвать вас хранить отвагу и присоединиться к Нехтирису, вашему командиру, пока не прибуду я сам, что постараюсь сделать как можно быстрее. Прощайте. Год 36, 16 фаменота»[659].

В тот же день Платон пишет Нехтирису[660]: «Платон Нехтирису, приветствия. Я выступил из Латополя, чтобы разрешить ситуацию к наибольшей пользе государства, и написал жителям, прося их присоединиться к тебе. Ты хорошо сделаешь, если удержишь город и возьмешь командование. Те, кто не желает подчиняться тебе… пока я не прибуду к тебе, что я постараюсь сделать как можно быстрее».

Следующее письмо написано два дня спустя[661]; от него остался только фрагмент, но, кажется, это распоряжение Платона Нехтирису по поводу продовольствия для защитников Патириса, которым они должны себя обеспечить.

Четвертое письмо[662] адресовано «Жрецам и другим в Патирисе», оно такое же отрывочное и без даты, но, если принять предположительные исправления Вилькена в «Архиве», оно очень напоминает первое.

Наконец, пятое письмо[663] написано через семь месяцев после первого (1 ноября 88 до н. э.), в нем говорится, что город еще держится. Возвращение Сотера — по его годам Платон указывает дату — внесло некоторые изменения в обстановку.

«Платон, жрецам и другим в Патирисе, приветствия. Филоксен, мой брат, сообщает мне в письме, которое доставил Орс, что Величайший Бог Царь Сотер приехал в Мемфис и что Гиеракс назначен во главе весьма большого войска покорять Фиваиду. Я решил передать эти вести вам, чтобы они поддержали вашу храбрость. 30 год, 19 фаофи».

Вилькен сообщает, что русский ученый Крюгер обещает обнародовать интересные сведения о Платоне, полученные из еще неопубликованных петроградских папирусов.

По словам Павсания, на то, чтобы подавить восстание, ушло три года, и Фивы понесли ужасную кару, так что от них осталась только тень, город развалин[664]. В надписи[665], сделанной жрецами и народом Фив спустя примерно сорок с лишним лет в честь некоего Каллимаха, сказано, что праздники фиванских богов отмечались достойно «со времен, когда дед Каллимаха»… сделал что? Остаток фразы отколот. Франц высказал предположение, что утерянный глагол — «умер». Магаффи считал, что там содержится какой-то намек на услуги, которые дед оказал Фивам, когда они оказались в руках Сотера и понесли наказание в 85 году до н. э., и что впоследствии «привилегии города пострадали меньше, чем полагают наши источники»[666] — но эта теория построена на шатком основании.

Восстановлением, расширением