царском дворце. Он отправился в храм Исиды, госпожи Ят-уджат. Он принес ей многие и щедрые жертвы. Отправившись в своей колеснице из храма Исиды, царь приказал остановить ее. Он водрузил на мою голову прекрасный венок из золота и разнообразные ювелирные украшения, кроме только царской пекторали, которая была у него на груди. Меня назвали пророком, и он разослал царский рескрипт по столицам всех номов, который гласил: „Я назначил верховного жреца Мемфиса Пшерени-птаха быть моим пророком“. И мне доставляли из храмов Верхнего Египта и Нижнего Египта ежегодный доход на мое содержание.

Царь прибыл в Мемфис в день празднества. Он прошел вверх и вниз на своем корабле, чтобы увидеть обе стороны города. Причалив в квартале города под названием Анхтауи, он сразу же пошел в храм в сопровождении вельмож, жен и царских детей со всеми вещами, приготовленными для празднества; сев на корабль, он поплыл вверх, чтобы отпраздновать торжество в честь всех богов, живущих в Мемфисе, согласно величию доброй воли в сердце господина земли, и белая корона была на его голове.

Я был великим человеком, богатый всевозможными богатствами, вследствие чего я владел изрядным гаремом. Я прожил сорок три года, не имея ребенка мужского пола. В этом деле великий прославленный бог, Имхотеп, сына Птаха, был милостив ко мне. Мне был дарован ребенок мужского пола, которого назвали Имхотепом и дали прозвище Петубаст. Та-имхотеп, дочь отца бога, пророка Хора, господина Летополя, Ха-хапи, была его матерью.

В правление величества царевны, госпожи земли, Клеопатры и сына ее Цезаря, в 11 год 15 фаменота, был день, когда я отправился на небеса. Меня принесли на некрополь и там совершили надо мной все обычные ритуалы для правильной мумификации. Положили в гробницу в 12 год 30 тота. Всего годов моей жизни было сорок девять».

Помимо совершения египетского ритуала венчания в александрийском дворце, в надписи упоминаются и другие любопытные события. Исследователи отмечали: передача верховному жрецу Мемфиса доходов от храмов Верхнего и Нижнего Египта, по всей видимости, означает, что по крайней мере в данном случае он стоит над всем египетским духовенством, о чем, насколько мне известно, других свидетельств нет. Авлет, как сказано в источнике, отправился в мемфисский храм со своими «женами». У Птолемея была только одна законная жена, и Магаффи объяснял множественное число слова тем, что под ним подразумевались только наложницы, и, значит, у Авлета, видимо, еще не было законной жены в 76 году до н. э. Теперь мы знаем, что Авлет женился на Клеопатре Трифене сразу же после восшествия на трон. Поэтому множественное число — это просто дань традиционному египетскому слогу, и оно может быть тем уместнее, что Авлета, скорее всего, сопровождали придворные дамы, которых египтяне вряд ли смогли бы отличить от официальной «жены». Странно, что в описании Авлет носит белую корону в Мемфисе. Это корона Верхнего Египта, а в столице Нижнего Египта можно было ожидать, что царь, если он хотел предстать в виде фараона, увенчает свою голову красной короной. Однако в тексте стоит иероглифическая идеограмма — изображение высокой белой короны.

Такое впечатление, что свойственная этому великому роду верховных жрецов приземленность достигла в Пшерениптахе кульминации. Хотя по закону о египетском духовенстве жрецам полагалось иметь только одну жену, Пшерениптах похваляется своим «изрядным гаремом». Среди текстов о египетских жрецах больше подобных примеров не встречается, и это дает нам представление о том, во что превратился глава египетского священства в дни Птолемея Авлета. Пожалуй, молодой человек был подходящим собутыльником для своего царя. В надписи, найденной в гробнице его жены, которую, как кажется, сочинил сам Пшерени-птах, мертвая женщина советует ему с того света по-прежнему искать удовольствий, прежде чем им наступит конец в прахе и тьме.

«О брат, муж, дядя, жрец Птаха, не прекращай пить, есть, пьянеть, предаваться плотским удовольствиям, наполнять день радостью, следовать сердцу днем и ночью; пусть ни страдание, ни горе не входят к тебе в сердце. Каковы годы, сколько ни было бы их, которые человек живет на земле? Западная земля — земля сна и глубокой тьмы, место, чьи обитатели лежат неподвижно. Они спят в виде мумий и не просыпаются, чтобы увидеть братьев; они не видят ни их отца, ни матери; их сердце забывает жен и детей. Земля дает пресную воду тем, кто на ней, но для меня вода грязна. Вода течет для всякого человека, который на земле, а для меня она грязна, даже вода, что под рукой. Я уже не знаю, где нахожусь, с тех пор как я в этой великой тьме. Дай мне выпить проточной воды, говоря мне: „Не уноси свой сосуд для возлияний от воды“. Положи меня лицом к северному ветру у края воды, и пусть прохлада облегчит боль моего сердца»[685].

Вступление на престол Птолемея Незаконнорожденного означало осложнение отношений между Александрией и Римом. Рим отказался признать нового царя. Там извлекли на свет документ, якобы последнюю волю убитого Александра, где, подобно Атталу III в Пергаме и Птолемею Апиону в Кирене, он завещал царство римскому народу[686]. В 75 году до н. э. в Риме объявились и другие претенденты на египетский трон. Это были два юных сына Клеопатры Селены Антиох XIII (Азиатский) и его брат, который бежал от Тиграна в Киликию. Старая царица Селена действительно была единственной законной наследницей династии Птолемеев, которая еще оставалась в живых, и ее сыновья могли надеяться, что Рим поддержит их претензии. Однако Рим на это не пошел. Лучше было иметь в Александрии незаконнорожденного царя, которого Рим не признал и мог сместить под благовидным предлогом в любой подходящий момент, чем правителя, который мог заявить права на объединение царств Селевкидов и Птолемеев под одним скипетром. Мальчики ничего не добились в Риме, не помог даже великолепный светильник, подаренный ими Юпитеру Капитолийскому, а на обратном пути через Сицилию их ограбил Веррес. Тем не менее Флейтист оказался в весьма неудобной ситуации.

В тогдашнем Риме при помощи подкупа можно было добиться чего угодно. Значит, если Птолемей Авлет оставался бы у власти, значительная доля египетских доходов перешла бы в руки многих римских аристократов и государственных деятелей. Рим, даже если под его нажимом Египет и не стал бы официально провинцией республики, все же держал бы его в состоянии слабости и бесчестья. А Птолемей Авлет не обладал ни одним из личных качеств, которые позволили бы человеку даже в таком опасном положении сохранить нравственное достоинство. Прозвище Птолемея XI — Неос Дионис свидетельствует о том, что, подобно