Модэ некоторое время с отвращением разглядывал физиономию, потом ответил точно такой же гримасой, и плюнул в нее вишневой косточкой.

Физиономия свирепо завращала глазами и исчезла.

Царевич смачно выругался.

Стражник страдал нервным тиком, и Модэ развлекал себя тем, что передразнивал его, доводя тем самым до белого каления.

В эту согдийскую дыру его, в качестве заложника, заслал отец, взамен заручившись миром и согласием юэчжийцев.

Будучи нелюбимым сыном от старшей жены шаньюя, Модэ в равной степени ненавидел и отца и своих братьев.

Жизнь в качестве заложника совершенно озлобила его, и усугубила и без того строптивый характер.

Дверь отворилась, и в нее, вежливо поклонившись, вошел человек в зеленом халате.

Модэ небрежно кивнул головой. Это был Шабир - единственный согдиец из его окружения, которого он воспринимал.

Шабир был привязан к царевичу странной рабской привязанностью, которая иногда необъяснимо проявляется в людях. Он старался облегчить положение царевича, радовал его любимыми блюдами, рассказывал древние легенды, и играл на незатейливой пастушечьей свирели.

Модэ, привыкший к поклонению, принимал заботы Шабира снисходительно.

Шабир был ценен еще и тем, что, несмотря на строгий запрет согдийского правителя, наладил для царевича обмен весточками с преданными ему людьми в государстве хунну. Правда, вести были редкими и неутешительными.

Лицо Шабира выглядело явно озабоченным.

Царевич вопросительно посмотрел на согдийца.

- Есть новости? – Спросил он.

Шабир вплотную приблизился к царевичу и, наклонив голову к его уху, прошептал:

- Шаньюй - твой отец, начал набег на согдийские земли.

Модэ опрокинул блюдо с фуктами, и вскочил на ноги.

- Т-с-с-с - Умоляюще прошипел Шабир.

Но царевич не обратил на него внимания. Он метался по комнате, разбрасывая ногами атласные подушки и блюда с фруктами.

- Грязный шакал… - бормотал он в неистовстве. – Подлый, вонючий шакал!

Сообщение Шабира было равносильно его смертному приговору. Согдийский правитель не оставит в живых сына человека, вероломно нарушившего договор.

Мозг царевича в поисках выхода заработал с лихорадочной быстротой.

«Бежать! Только бежать!

Модэ остановился и посмотрел на Шабира. План побега созрел в его голове в мгновение ока.

- Поедешь со мной! – Коротко бросил он согдийцу. – Я тебя отблагодарю. Зови сюда стражника, все равно – какого. Только одного!

Шабир понимающе кивнул, и вышел.

Через минуту в дверях появился рослый детина с мечом за поясом. Не увидев никого в комнате, он непонимающе оглянулся на Шабира.

Модэ, как тигр, бросился на стражника сбоку и мертвой хваткой вцепился ему в шею. Тот захрипел, стараясь освободиться.

Стражник был рослым и физически сильным человеком, и, вряд ли, царевич справился бы с ним, если бы не Шабир, который выхватил меч из-за пояса стражника, и по самую рукоятку всадил его в живот несчастного.

Обливаясь кровью, страж повалился на атласные подушки.

Модэ выдернул окровавленный меч.

- Снимай с него халат! – Приказал он Шабиру.

Через некоторое время Шабир со стражником, или во всяком случае с человеком, очень на него похожим, покинули дом и неторопливо вышли за ограду. В сумерках на них не обратили внимания.

Ночью два всадника во весь опор неслись по плоской, как стол равнине, и только гулкий стук копыт преследовал их до границ Согдианы.

Шаньюй Тумань ждал новостей от передовых отрядов. Он не собирался идти войной на Согдиану. Просто следовало исправить ошибку судьбы: два сына – это всегда опасно для престола. Во имя любимого младшего сына надо было пожертвовать старшим.

Тумань беседовал с прорицателем.

Старый хитрец – прорицатель сидел напротив своего господина и, будучи прекрасно осведомлен в его семейных делах, тягуче нудил о соцветиях звезд и загадочной форме утреннего навоза любимого аргамака шаньюя.

Шаньюй внимательно слушал.

Прорицатель тянул время, понимая, что его положение во многом зависит от правильного ответа на прямо поставленные перед ним опасные вопросы.

В третий раз, выслушав красочные описания ночного неба, Тумань нетерпеливо спросил:

- Следует ли это понимать, как благоволение звезд к молодому багатуру?

Рассказывать о звездах в четвертый раз шаман не осмелился. Он неспешно поймал и задавил блоху, после чего рискнул высказаться яснее:

- Ветер, прошумевший в кустарнике, шепнул мне о сильном духе, благоволящем молодому багатуру. Но… - решил он тут же ослабить свое заявление, - синие ведьмы из круглого озера указали мне на опасности его подстерегающие…

При этих последних словах он поймал раздраженный взгляд шаньюя, и понял, что пора спасаться.

Шаман поспешно закатил глаза под самые веки, задергался, как в сильном припадке падучей и, вцепившись себе в грудь тощими руками, принялся кататься по войлочному полу шатра, выкрикивая бессвязные предложения:

- О, богиня Адат и духи священного ручья! Благоволите багатурам и коням их огненным! Лбы и колена их укрепите железами серебряными!

Тут он, видимо, окончательно потерял над собой контроль, потому что вытаращил глаза и громко завопил:

- Храбрый воин, сильный воин, врага не боится, из плена бежит, стражей зарубил окаянных! Стрелы летят свистящие, смерть несут беспощадную!

Выкрикнув весь этот, разом погубивший его бред, шаман обмер от страха, глядя через сощуренные глаза на приближающегося разъяренного шаньюя.

- Старая, блохастая лиса! – Заорал шаньюй, пиная ногами распростертого шамана. – Убирайся, к своим синим ведьмам, и больше не показывайся мне на глаза!

Пинками, стараясь попасть в голову, он вышвырнул прорицателя из шатра и, задыхаясь от непривычного труда и злости, опустился на подушки.

Спустя полчаса полог шатра приподнялся, и перед шаньюем предстал его советник Хэбэй.

- Господин! - Взволнованно произнес Хэбэй. – Плохие новости! Твой старший сын Модэ бежал из Согдианы. Он в соседнем шатре, и ожидает твоих приказаний..

Шаньюй с отвисшей от изумления челюстью ошалело смотрел на Хэбэя.

Побег Модэ наделал много шума среди хуннских удальцов. Старики одобрительно кивали головами: у царевича волчья хватка и быстрые ноги. Сторонники Модэ ходили с высоко поднятой головой – знай наших!

Шаньюй, оправившись от нанесенного ему удара, призвал к себе шамана и щедро наградил его.