стал вашим донором, — начал Онда без всяких предисловий. — Ямада — это не настоящая ваша фамилия, верно?

— Что? А, да! — Неожиданный вопрос застал меня врасплох, и я ответила громче, чем следовало.

— Ну, понятно, это личная информация. Хорошо. Постоянной работы у вас нет, сможете ли вы обеспечить… ах да, сможете, вы уже отвечали. И что вы не курите и не пьете.

— Да, — кивнула я.

— Я вам об этом писал, но на всякий случай повторю — я могу быть донором только при условии, что в дальнейшем вы не будете претендовать ни на какие алименты или финансовую поддержку… — Онда прикрыл ладонью рот и сощурился, вглядываясь в меня, точно предсказатель судьбы. — Отлично. Вы прошли собеседование!

— Уже?

— С таким опытом, как у меня, все понятно уже с первого взгляда на человека, — пояснил Онда. — Да, в вас я уверен.

Официант принес наш заказ. Онда взял чашку, от которой поднимался белый пар, и тотчас отпил, не дожидаясь, пока кофе остынет.

— Есть несколько способов, которыми я могу передать вам биоматериал… Ну, это мы обсудим позже. Сначала просмотрите вот это. — Онда достал из кармана несколько сложенных листков. — Анализы на инфекции отрицательные, я уже посылал вам результаты по имейлу. А главное… да, вот здесь. Это пять моих последних спермограмм. Знаете, я каждый раз делаю спермограмму в разных клиниках. Вот тут на английском, тут на японском… видите? Все параметры и значения одинаковые. Вот количество спермы, вот концентрация сперматозоидов на миллилитр. Это самый главный параметр. В английском варианте это вот тут, где Total concentration. Еще тут есть подвижность, по-английски Motility…

Как бы предлагая удостовериться во всем самостоятельно, Онда передал листки мне. Я взяла их из его рук и разложила на столике.

— Сейчас я вам объясню. Начнем с концентрации. Видите, тут написано «сто сорок три и один эм»? Это значит «сто сорок три миллиона и сто тысяч», столько у меня сперматозоидов на один миллилитр спермы. — Онда выразительно посмотрел на меня. — Теперь подвижность сперматозоидов. По самым последним результатам у меня она составляет восемьдесят девять процентов, а до этого, смотрите, было вообще девяносто семь с половиной. Прямо так и написано. Вы, может быть, сейчас не до конца понимаете, о чем речь… А, все же немного понимаете? Я про все эти цифры. Что? Не понимаете? Ну, если представить, что мы в школе, это как табель с оценками моих сперматозоидов. Вот тут вот общее число подвижных сперматозоидов, у меня их больше двухсот миллионов, и еще сюда посмотрите… Нормальная морфология — почти семьдесят процентов! Средний показатель по стандартам ВОЗ, вот здесь он указан, — это около четырех процентов, а у меня аж семьдесят. Потом по этому всему вычисляют окончательный индекс подвижности. Если попросту, именно он определяет шансы зачатия. В среднем он равен восьмидесяти, ну, бывает, до ста пятидесяти. У обычных мужчин, я имею в виду. А у меня он знаете какой? Вот читайте, здесь, в самом низу написано. Правильно, триста девяносто два! А один раз вообще перевалило за четыреста! Вон, посмотрите на том листочке. То есть, если просто взять и посчитать, мои сперматозоиды в пять или шесть раз сильнее, чем у среднего мужчины. Мне и в лаборатории подтвердили, что мощнее реально не бывает.

Онда опять жадно отхлебнул кофе. Затем он устремил красноречивый взгляд сперва на листки, а потом на меня, будто ожидая восхищения.

— Соответственно, — часто моргая, добавил он, — у меня лучшие сперматозоиды из всех возможных. Вероятность забеременеть — максимальная.

— У меня есть маленький вопрос, — осторожно начала я, прикрывая рот салфеткой и изо всех сил стараясь не сорваться на осакский диалект, — а сколько женщин, которые воспользовались вашими услугами, в итоге забеременели?

— Точное количество я не могу разглашать, но самой старшей из них было сорок пять лет, а самой молодой — тридцать. Обе использовали обычные шприцы из магазинов. Конечно, были и другие женщины. И замужние, и незамужние… Кстати, в последнее время я часто помогаю однополым парам. Способы тоже разные были.

Я молча смотрела на свой стакан с чаем. Не врет ли мне Онда? Точно ли существуют женщины, которые после подобной беседы решились воспользоваться спермой этого человека?

Лично мне не верилось. Впрочем, в то, что я назначила встречу этому человеку и теперь сижу и слушаю его речи, тоже верилось с трудом. Тем не менее это происходило наяву. Я сама ему написала, сама пришла на встречу, сама сижу тут и слушаю. Может, такие женщины и есть. Решив, что других вариантов у них нет, они попросили сперму у Онды и забеременели. Не поднимая головы, я искоса окинула его взглядом. Я изо всех сил пыталась найти в нем хоть что-то, что могло бы внушить доверие к этому человеку, хоть одну причину, оправдывающую мой приход сюда. Но увы, не нашла ни намека. Логотип FILA на его футболке и бородавка на переносице словно становились все больше и больше. Сердце у меня заколотилось. О чае я и думать забыла.

— Конечно, я стал донором, уже когда вырос, но…

Судя по всему, мое долгое молчание сподвигло Онду на продолжение рассказа.

— …если так подумать, я осознал свое призвание еще лет в десять или вроде того.

— В десять лет?

— Да, в этом возрасте у меня случилась первая эякуляция. Конечно, сначала я удивился, не понял, что это вообще. Но прошел год-два, и я загорелся исследованиями своей спермы… — Онда говорил с широко раскрытыми глазами, улыбаясь уголками рта. — В школьном кабинете химии есть микроскопы, и мне захотелось рассмотреть, из чего состоит моя сперма. После уроков я тайком зашел в кабинет, прямо там рукой удовлетворил себя, собрал сперму и взглянул на нее в микроскоп. Я испытал такой восторг! Такие живчики, постоянно двигаются… Хотелось любоваться ими вечно. Я упросил родителей купить мне микроскоп. Довольно-таки неплохой. И с тех пор каждый день любовался своей спермой.

Моя сперма, она невероятная! Наверное, вам кажется, что я хвастаюсь. Но это чистая правда! Вот и цифры подтверждают. Сколько там сперматозоидов! Когда врачи мне сказали, что такую концентрацию и подвижность видят впервые, я не особо и удивился — я еще с детства знал, что она особенная. Я же видел, сколько ее, какой насыщенный у нее цвет. Конечно, прежде всего я занимаюсь этим, чтобы помогать людям. Но, если честно, у меня есть ощущение какого-то призвания, что ли. Не то чтобы я хотел передать дальше свою индивидуальность, свои гены, нет, я хочу оставить в веках мои несравненные