Святославу перевели слова игуменьи.

– Его невеста? – показал Святослав на распятие. – Ему невест уже не надобно.

– Не ругайся над нашим Богом! – гневно сказала Пиама. – Не ругайся над юной девственницей!

– Это вы ругаетесь над юностью! – сдвинул брови Святослав и стал грозным. – Такая красота – для жизни!

Апфию, которая снова превратилась в Александру, посадили на коня, и Святослав уехал. Тут только и очнулась от ужаса дьяконисса Нунехия.

– Она не сказала о Калокире! Ей надо было сказать о Калокире!

Игуменья Пиама уж так глянула на припоздавшую с советом разумницу.

– Но она увидит Калокира, и нам ее привезут! – не сдавалась Нунехия.

Дьяконисса не знала: Калокир отъехал от Святослава к царю Петру. Русский князь предлагал побежденным мир.

О Куре вспомнили. Куря стал нужен и даже необходим василевсу Никифору.

Никифор пригласил царственного печенега в свою ложу на ипподроме, Куря знал толк в верховых скачках, но, желая угодить василевсу, он начал шумно переживать и подбадривать криками возничих. Никифор был поклонником красной партии, и Куря тоже тотчас стал красным. А побеждали то зеленый возничий, то белый. Наконец в пятом заезде на красной колеснице вел гонку Агапий, и Никифор сказал через переводчика:

– Теперь победим мы.

– Но у белого возничего лошадь сильнее, – точным глазом определил Куря.

– Это ничего не значит, – сказал Никифор, предвкушая захватывающую дух борьбу и победу. – В беге колесниц человек важнее коня. Побеждают не ноги – воля. Воля Агапия – беспредельна. И так было всегда. Рассказывают, что во времена Юстиниана возничий Константин в утренних состязаниях выиграл двадцать пять заездов из двадцати пяти. А вечером на проигравших лошадях он победил двадцать один раз!

Куря посмотрел на василевса с уважением, знаток!

Заезд состоял из семи кругов. В первых двух Агапий победил. Сначала обогнал соперников с просветом в три колесницы, а потом и подавно – к победной черте ехал шагом. Однако когда начался третий заезд, Никифор заволновался:

– Теперь против Агапия они будут действовать едино.

Василевс угадал: Агапий, по своему обычаю, первый круг шел последним, а когда пустил коня в обгон, синий и зеленый возничие загородили дорогу, отпуская белого.

До четвертого круга Агапий терпел.

– Смотри, что будет! – сказал Никифор, потирая ладонь о ладонь.

На пятом кругу перед ложей василевса Агапий ринулся в просвет между синим и зеленым возничими и сбил, завалил сразу обе колесницы. На шестом кругу он догнал белого, на седьмом обошел.

Агапий победил в девяти заездах, а проиграв десятый, больше не вышел.

Никифор тотчас заскучал, а заскучав, пустился в разговоры с Курей.

– Мне говорили, что орда печенегов состоит из сорока равных между собой родов.

– Из сорока, – согласился Куря, – но равными их назвать нельзя. Ордами мы называем союзы пяти родов. Среди этих пяти один или два рода главенствующие. Из них выбирают ильков, а ябгу чаще всего только из одного рода – для Великой Орды.

– Куря, или правильнее Куркутэ, так мне говорили, в переводе означает – волк?

– Волк. Для степи хорошее имя. В степи нет зверя сильнее волка. Волк хозяин степи.

– А почему у печенегов власть переходит не к сыну, а к племяннику, разве это не странно?

– Так ведется с той поры, как печенеги помнят себя.

– В мире много удивительного и поучительного, – согласился Никифор и осторожно приступил к делу: – Теперь в Скифии гремит, как гроза, имя русского князя Сфендослава.

У Кури губы подобрались, узкие глаза сверкнули ненавистью.

– Нас беспокоит чрезмерное усиление Руси, – сказал василевс, доверительно склоняя голову к печенегу. – Ромеи были бы благодарны тому племени, тому катархонту, который смог бы обуздать Сфендослава. Сфендослав – архонт Киева, так пусть будет в Киеве.

– Ему и Киева много!

– Да, я слышал, это очень молодой, очень грубый и невежественный человек, – согласился Никифор.

– Варвар! – выпалил Куря ромейское словцо.

– Но ведь силен! – развел руками василевс. – Побил буртасов и волжских булгар, разгромил Хазарию, а теперь бесчинствует, подобно гунну Аттиле, в Подунавье. Кто его сможет остановить?

– Я остановлю! Я! – свистящим шепотом сказал Куря и так оскалил зубы, что и впрямь стал похож на волка.

Василевс внимательным, долгим, оценивающим взглядом посмотрел на печенега.

– Верно! Ты можешь остановить Сфендослава. Я в это верю. Я это вижу!

– Дело совсем простое! – пожал плечами Куря. – Пока этот «иду на вы» далеко от Киева, надо осадить Киев, взять и сжечь.

– Действительно, просто! – изумился василевс. – Тогда что же?! Мы дадим тебе золото, и с Богом! Пойди и возьми Киев, чтоб Сфендославу было чем заняться у себя дома.

И тут объявили последний, двадцать четвертый заезд, в котором снова ехал блистательный и превосходный Агапий.

Судьба! Сотник черных хазар Дукака не погиб в сечах, не сгорел в пожарищах, не унес его ветер в заитильские степи в небытие. Любовь, как Вифлеемская звезда, вела его и привела к ненаглядной Золотой Косе.

Золотая Коса осталась хозяйкой дома и двора Власты. Зажить бы им тихо и безмятежно, радуясь каждому новому дню, проведенному вместе… Не дал Бог!

Потянуло из степи гарью, побежали люди, спасая детей и самих себя, крича страшное:

– Печенеги!

Сколько таких слов-пугал знала наша земля, страдалец-народ?

Хазары, печенеги, половцы, татары, ляхи, шведы, французы, немцы… От одного страха душа оттает, а в дверь ломится уж новый.

Сел Дукака на коня, Золотая Коса своего запрягла в телегу. Взяла хлеб, кур, привязала к телеге корову, и поехали они в Киев. Вовремя спохватились. Уже на другой день под стенами города маячили разъезды печенегов, а ночью был уже первый приступ. Неумелый, воровской, потому и отраженный легко.

Степные люди не градоимцы. Лезть на стены, головы подставлять – не на конях скакать. Но Куря знал: Святослав далеко, зачем губить своих, пусть Киев поголодует да и отворит ворота: жить в рабстве – все-таки жить.

Великая княгиня Ольга отправила к Святославу трех гонцов. Хоть один из трех доберется, но печенеги вскоре поставили перед главными воротами Киева три пики с тремя головами.

Тогда пришли к Ольге Знич и хазарин Дукака. Уверяли, что обманут печенегов, пройдут через их посты.

Княгиня Ольга сидела вместе с Ярополком, примером учила внука править княжеством и когда оно в покое, и теперь, когда в беде.