– Нет, – признает Парсон.

– Это ссадина, – продолжает Мона. – Синяк во много миль шириной. Как будто разом открылось множество дверей. Так?

– В каком-то смысле, – соглашается миссис Бенджамин. И смотрит в потолок. – Открылось все небо, – говорит она. – И тогда мы вошли.

И она начинает рассказ.

Вечер был прохладный, сухой и тихий. Миссис Бенджамин провела день, как почти все дни, убивая часы за бумажной работой, и держалась на плаву только слухами, которые заносили люди – каждый давал ей не один час блаженного общения. Бюрократический ранг в маленьком государственном поселке не главное – истиной ролью миссис Бенджамин была передача городских сплетен.

И, хотя в Винке почти ничего не случалось – лаборатория на горе годами не делала открытий и не привлекала к себе хоть какого-то внимания, – ремесло миссис Бенджамин процветало. Сильнее всего она была по части мод – единственная судья в вопросе, что допустимо и что непозволительно носить в наше время. А времена были, право, упаднические: она видеть не могла мужчин с нелепыми бачками, в кричащих очках, а о женщинах лучше было даже не говорить: нелепые драные штаны, блузы с низким вырезом, нечесаные космы!

Миссис Бенджамин годами выбивалась из сил в борьбе с этим безобразием. В первую очередь ее стараниями Винк миновали разнузданные десятилетия: до 1983-го добрались с таким видом, будто еще не кончился 1969-й, и она собиралась держаться до последнего, пока ее не опустят в могилу. Пусть тогда дети вытворяют что хотят, но, может быть – может быть, – они хоть малость устыдятся нарушения молчаливых запретов миссис Бенджамин. Ведь что ни говори, миссис Бенджамин, бесспорно, была права.

Когда небо потемнело, она присела на крыльце, оглядывая улицу, попивая чаёк и ожидая, не выйдет ли кто погулять и поделиться с ней новостями. Но обязанности не поглощали ее целиком: она все поглядывала на гору, гадая от нечего делать, появятся ли и сегодня зарницы.

Это продолжалось еженощно почти месяц. Никто толком не знал, что это такое. Зарницы? Грома не было, но… и таких зарниц никто не видывал. Может быть, какие-то дела лаборатории… Никто не знал.

В небе проскочила искра. Миссис Бенджамин с удовольствием выпрямилась и развернула кресло-качалку к горизонту над плато. Когда это только началось, они устраивали вечеринки, пикники на бейсбольном поле, любуясь небесным шоу. У них как бы завелось собственное северное сияние. Хоть и не понимали, но радовались.

Но в эту ночь молнии били на удивление сильнее обычного. Столь необыкновенное зрелище, что миссис Бенджамин прямо засмотрелась, как зачарованная. Иногда ей казалось, будто молнии в небе подсвечивают что-то… какую-то облачную фигуру. Стоило разыграться воображению, ей представлялся великан, темный гигант, с неба озирающий городок.

Еще одна вспышка, но что-то изменилось – эта сверкнула ближе. Нахмурившись, миссис Бенджамин увидела, как сердце тучи взорвала новая молния, еще ближе того.

Странно. Обычно молнии не выходили за пределы плато. Но у нее на глазах вспышки пробежали по тучам, как по звеньям цепи, перескакивая с одной на другую, пока не нависли над самым городом.

Поднявшись, миссис Бенджамин вышла на середину двора и задрала голову. До нее донесся скрип – юный Эдди Джейкобс промчался по тротуару на своем стареньком велосипеде. Заскрипели тормоза, кода паренек остановился, разинув рот. Он соскочил, уронил велосипед на землю. Они, не сговариваясь, встали рядом и уставились в небо.

Молнии замерли. Оба они моргнули и огляделись по сторонам.

– Забавно, – заметил Эдди.

– Ничего забавного, – возразила миссис Бенджамин.

И тут по ее двору прошелестел ветерок, и она нахмурилась, учуяв непривычный запах.

Не озоном ли пахнуло?

Одна из туч набрякла зарядом. Внутри у нее грозно полыхнуло. А потом она ярко вспыхнула, и стрела молнии ударила по крышам.

У нее осталось всего мгновенье, чтобы осознать это до удара. Как будто взорвался артиллерийский снаряд, мощный взрыв сбил ее наземь.

Она упала на траву. Ветер рванул, вцепился ей в платье и в волосы. Закатив глаза, она увидела еще одну молнию, бьющую по Винку, и еще одну, и еще, и каждую сопровождал раздирающий уши и землю грохот. К тому времени, как она справилась с собой, уже выли сирены воздушной тревоги – словно воспрянула к жизни издавна дремавшая служба катастроф. А потом миссис Бенджамин увидела, как дерево вдалеке вспыхнуло пляшущим алым пламенем, и задохнулась.

– Пожар! – Она едва слышала собственный голос. – Эдди, беги домой. Садись на велосипед, скорей домой и предупреди родителей.

Эдди вскочил в седло и нажал на педали. Миссис Бенджамин кое-как поднялась и заспешила на пожар, толком не зная, что будет делать, когда доберется. Новые молнии били с неба, поражая дома, магазины, деревья. Цветочная лавка всего в нескольких шагах от нее развалилась, когда ее задела электрическая дуга, и пыльные волны заплясали по улице. Люди выбегали из домов, дико озирались, держась за руки.

Она слышала вопли. Одни звучали как мужские и женские. Другие – детские.

– Боже мой! – восклицала миссис Бенджамин. – Боже мой. Боже мой!

Она была почти на углу, когда молния ударила посреди улицы сразу за поворотом. Удар чуть снова не сбил ее с ног, пришлось ухватиться за фонарный столб. Опомнившись, она увидела оранжевые и красные отблески на стене дома через дорогу. Должно быть, горело совсем рядом.

И это пламя отбросило на стену тень. Она не поручилась бы, что ей не мерещится, но если тень не лгала, что-то громадное, многорукое стояло на улице, скрытое от взгляда углом дома. Она уставилась на тень, вздымающую конечности в такт мощным прерывистым вздохам, словно яростный зверь, и, несмотря на гром и рев пожаров, ей послышалось глубокое, клокочущее дыхание.

Она подошла ближе к повороту, сама не зная, хочет ли заглянуть за угол и увидеть… но тут, прямо за углом, поднялся ужасный шум. Словно разом заскрипели тысячи цикад, и она поняла, что надо бежать, бежать со всех ног.

Потому что в молниях что-то было. Что-то спускалось с неба вместе с ними. И миссис Бенджамин не знала, что это такое, и не хотела знать, и не хотела, чтобы это ее увидело.

Навстречу ей выбежал мистер Мэйси.

– Миртл, – выкрикнул он. – Миртл, бога ради, не ходи туда! Там все в огне!

– И туда тоже нельзя, – сказала она, указывая на угол. – Там… что-то есть.

– Что? – крикнул он. – Что там? О чем ты?

– Не знаю. Но молнии что-то принесли! Что-то спускается с ними!

– Рехнулась на хрен? – взвизгнул он. Она опешила, впервые в жизни услышав от Юстаса Мэйси такие слова. – Надо бежать!