продолжателем сего дневника. Даже не верится, а все же это факт. Я никогда не вел личный дневник, лишь старательно описывал, в силу моего служебного положения в период Германской войны 1914-1918 гг., военные передвижения части и эпизоды, заслуживающие быть отмеченными в дневнике. Задача непосильная, но благодарная для воспоминаний и правдивого изложения событий великого, но напряженного времени.

Какова же причина, побудившая быть продолжателем чужого труда, в котором я хотя и принимал косвенное участие раньше.

Утром 17 марта я с моим другом встали, как всегда в положенное время, напились «чаю», закусили остатками от ужина, и мой друг рискнул отправиться в жилхозяйство, где под его водительством должны были производить бытовые уборочные работы. Около 13 часов позвонил А. А. и просил передать моему другу, когда он вернется, чтобы он немедленно пришел к нему. Однако, как потом выяснилось, А. А., не ожидая его возвращения, послал за ним нарочного.

Приблизительно через полчаса вернулся мой сожитель и немного взволнованным голосом сообщил, что он должен через час собраться и отправиться в горком партии для отъезда в командировку «за кордон». Ни цели командировки, ни ее продолжительности он не знал. Он знал, что будет работать для Ленинграда и что едет в распоряжение тов. Штыкова[54]. ‹…› Начались сборы, вернее сказать, связывание пакетов с бельем, мылом, зубным порошком и прочей мелочью. Сборы быстро закончились, и мы пошли в столовую утолить голод. К концу обеда пришла Татьяна Ивановна и сообщила ‹…› что машина ждет. ‹…› Мой приятель, простившись со мной, быстро исчезает. Я осиротел и заранее знаю, что впоследствии еще больше почувствую одиночество и буду скучать. Что делать, значит, так суждено и нужно примириться. Весь день сидел у себя, ужина не брал, нет аппетита. ‹…›

19 марта [1942 года]

Утром встал, как всегда в 6:30, принялся по ранее установленному порядку возиться по хозяйству, затопил «буржуйку». Заправил кровать, подмел комнату, умылся и принес кипятку. На столе зазвонил телефон. Снимаю трубку. О радость, слышу знакомый голос А. Т., говорившего из Смольного. Оказывается, он еще не улетел и улетит сегодня утром в 9 часов в Москву, где находится тов. Штыков. Он летит с 19 другими товарищами, мобилизованными для продовольственного снабжения Ленинграда. К сожалению, других подробностей он сообщить не мог. Еще раз простились по телефону и пожелали друг другу всего лучшего. Беседа оказалась короткой, но приятной.

Днем по поручению тов. П-ва был на табачной фабрике им. Урицкого для оказания помощи в деле налаживания выпуска корпусов. Оказалось, что фабрике нужно наладить цеховой пооперационный учет производства, поэтому я предложил этим делом заняться И. И. Пу-ву, на что последний охотно согласился, тем более что оплата за труд обеспечена.

Около 15–16 часов фашистские мерзавцы вновь подвергали город обстрелу, хотя и непродолжительному. Свист снарядов происходил по направлению к Петроградской стороне.

Имел намерение постричься, но, увы, походом в соседнюю с заводом парикмахерскую был разочарован. Парикмахерская бездействовала за отсутствием белья, мастера сидели у горящей печи и мирно беседовали.

19 марта [1942 года]

С утра и до поздней ночи в воздухе слышен гул моторов наших патрулей. Днем около 14 часов заработали наши зенитки. Появилась фашистские разведчики. Обстрел продолжался около получаса. Ходил на рынок, искал иглы хвои для приготовления витамина С. К сожалению, хвои не видел и вернулся ни с чем. Ноги мои не чувствуют улучшения, краснота не исчезает, желудок также не радует. Занимаюсь приготовлением сухарей из хлеба. К сожалению, с топливом плохо, и если бы не т. Попов, который подарил бревнышко, которое я еле-еле поднял наверх, то положение было бы нехорошее. Завод все время продолжает ходить на очистку трамвайных путей, и хотя в этом направлении сделано уже много, а красных вагонов на линиях не видно. По заводу ходят упорные слухи о пуске цехов по приборостроению. Эти слухи, к счастью, имеют свое подтверждение в лице дирекции завода. Давай-то бог в добрый час, как говорили прежде старики. Пора бы приступить к работе и быть полезными для фронта. На улицах все та же картина: перевозка покойников без гробов, обернутых в материю и привязанных к санкам. Но есть и улучшения: это освобождение панелей и дворов от снега, что производится на всевозможных транспортных приспособлениях (листах фанеры, санках, ванных и проч.), и, конечно, силами надорванного населения. Да, забота нелегкая, но нужная и не терпящая отлагательства.

Сегодня начали давать масло по 200 г на рабочую карточку. Получил масло и сахарного песку. Обедать и ужинать в столовую не ходил. Там черная мучная каша и котлеты из соленого мяса. И то и другое мой организм не принимает и запрещено врачом. Варил овсянку, которой хватало и на обед, и на ужин и кое-что сталось на утро. В общем кругом овсянка и это неплохо.

20 марта [1942 года]

Был на заводе, где был подтвержден слух о частичном пуске завода в самом ближайшем времени. Как узнал у тов. Хр-го, сначала пойдет сборка. Предложено цех укомплектовать контролерами ОТК. В добрый час. ‹…›

Продолжаю болеть. Ноги, желудок ноют сегодня, как и вчера. Дни пошли солнечные, но холодные. Температура по утрам падает до 25 градусов ниже 0. Нужно ожидать налетов с наступлением более теплого времени. На фронтах в последнее время, как сообщают сводки, ничего существенного не произошло. Но, судя по слухам, на Ленинградском фронте идут бои в довольно значительных размерах со значительным уничтожением живой силы фашистов.

21 марта [1942 года] утром около 10 часов был вызван к директору завода. А. А. начал с того, что нам необходимо поближе познакомиться, и между прочим сказал, что он предполагает назначить меня нач. отд. снабжения, добавив при этом, что 1-я категория будет сохранена. Я, откровенно говоря, не ожидал назначения на эту должность и уклончиво выражал свои доводы, ссылаясь на большие трудности и болезненное состояние. В заключение я вынужден был заверить, что, если я нужен и некому занять должность, то его приказ для меня является обязательным. После этого А. А. сказал, что он даст по этому поводу команду, а я поднялся и вышел. От Х-о узнал, что врид. начальника отд. н. и у. предполагается назначить Алексееву, которая к этому стремится. Днем около 2–3 часов немножко погулял. Фашист вновь крепко обстреливал город, правда, недолго, не больше 15–22 мин. По-прежнему в воздухе жужжат наши славные самолеты. Но тревог не было. Улицы начинают приобретать культурный вид. С панелей сколот лед, трамвайная линия очищена, дороги освобождаются от снега. Этого