Той же ночью в Москве получают ещё одну шифровку – от резидента военной разведки в Вашингтоне:

Сам министр Макнамара позже признавался, что в этот день не знал, увидит ли он на следующее утро восход солнца.

Боясь не успеть, Хрущёв диктует два сообщение. Первое – Добрынину:

Пока шифровка шла в Вашингтон, Хрущёв диктовал правительственное заявление, которое будет передано по радио – чтобы сэкономить время доставки, – и своё личное письмо президенту Кеннеди, которое и станет для всего мира завершением самого рискованного военного противостояния в истории.

Как выглядела «тревога народов» в США и СССР в эти октябрьские дни 1962 г. – пожалуй, самый занятный аспект карибской истории. Дело в том, что рядовые американцы были постоянно и подробно информированы о кризисе по телевидению и, ежедневно ожидая атомной бомбардировки, миллионами выезжали из крупных городов, в которых дело доходило до массовой паники. В СССР подавляющее большинство людей узнали о том, что им грозило, только постфактум, из радиосообщения 28 октября. Работа, отдых и безмятежный быт советских людей в ходе всего кризиса ничем не прерывались, и только войска и органы безопасности находились в боевой готовности. До жителей нашей страны весь ужас ядерного противостояния дошёл значительно позже.

Хрущёв был прав – да, теперь все понимали, «что это за оружие». Померившись силами, обе сверхдержавы хорошо уяснили, что лучше отвернуть перед лобовым столкновением, чем демонстрировать друг другу свою непреклонность. Спустя месяц после письма Хрущёва советских ракет на Кубе не было. Ещё несколько месяцев потребовалось для отзыва американского ядерного оружия из Турции. Куба останется неприкосновенным непотопляемым авианосцем Советского Союза, «ежом в штанах», и вплоть до 1991 г. её название будут расшифровывать как «коммунизм у берегов Америки». Все последующие кризисы холодной войны будут вполне безопасными: военно-политический паритет был достигнут.

• крушение последнего расистского режима

• завершение борьбы за независимость Африки

XX век, вознёсший права человека и личную свободу на вершину жизненных ценностей, одновременно породил самые уродливые тоталитарные режимы и самые дикие формы рабства. Как могло случиться, например, что в Германии, стране гуманиста Лютера и певца любви Шиллера, люди с готовностью восприняли Адольфа Гитлера и всерьёз восхищались его бредовой арийской теорией? Или что в России, где за свободу было отдано столько жизней, спустя всего 70 лет после отмены крепостного права крестьянство попало в ещё более рабские условия существования в сталинских колхозах?

Режим апартеида на Юге Африки – тоже дитя XX века, причём в основном его второй, мирной половины. Разумеется, и прежде, при власти англичан в Южно-Африканском Союзе (с 1910), чернокожее население страны не особенно наслаждалось свободой, равенством и братством с белой элитой. Однако настоящее наступление на права чёрного большинства началось только в 1948 г., когда к власти пришла Национальная партия, поддержанная в основном бурами – потомками голландских и французских переселенцев в Африку. Националисты правили страной вплоть до 1994 г., но уже в первое десятилетие их власти было принято большинство драконовских законов, поставивших страну на грань межрасовой гражданской войны.

Нельсон Мандела, активист Африканского национального конгресса (АНК), сперва разделял стратегию ненасильственного сопротивления властям в русле идей Ганди (см. Документ № 81), но после облетевших весь мир новостей о расстреле полицией мирной демонстрации в Шарпевиле в 1960 г. поддержал вооружённую борьбу чернокожего большинства и возглавил военизированное крыло АНК. Дипломированный юрист стал профессиональным боевиком. Впрочем, это продолжалось недолго – уже в 1962 г. Мандела был арестован, а ещё через год ему были предъявлены обвинения в диверсиях, государственной измене, сотрудничестве с запрещённой компартией и подготовке иностранного вторжения. Каждое из этих обвинений само по себе могло тянуть на смертную казнь.

Речь, произнесённая Манделой в суде 20 апреля 1964 г., обозначила конец громкого судебного процесса и – одновременно – начало формирования самого известного диссидента в истории. С этой речи апартеид мог начать отсчёт своих последних дней, и, хотя этот срок растянется на долгих 27 лет одиночной камеры для Нельсона Манделы, он сумеет нанести поражение режиму апартеида даже из-за решётки.

Это мощная речь, потому что она необычайно откровенна. Всякий ли обвиняемый в терроризме захочет в лицо возможному смертному приговору заявить такое:

Апартеид действительно не оставлял чернокожим жителям ЮАР никакого выбора, кроме этих четырёх методов. Чего стоят хотя бы законы о пропусках, по которым негроидное население лишено было возможности передвигаться по стране и проживать в городах, кроме как по работе и без семьи. Правительство ЮАР пыталось всячески выдавить своих чернокожих граждан в резервации (бантустаны) и дошло даже до такой остроумной идеи, как объявить эти бантустаны независимыми государствами. Жители таких псевдо-государств лишались паспортов ЮАР и права выезда из мест поселения. А так как ни одно государство мира бантустаны не признавало, то ситуация оказалась тупиковой.

Молодой Нельсон ещё не знает своей судьбы, 1937 г.

Расовые законы апартеида вообще содержали много безумия – не только политического, но и бытового. Раздельное образование, раздельный транспорт, раздельные пляжи… В 1927 году в стране был принят и до 1985 года, хоть и с поправками, действовал «Закон о безнравственности», который наказывал пятилетним заключением