голову к плечу. Она выглядела измученной, это отражалось на ее лице, и все равно она казалась мне невыразимо прекрасной.

Я обогнул стол и подошел к ней. Она не скрывала ни раздражения, ни плохого настроения, что вызвало у меня улыбку, которую я постарался спрятать, поймав ее убийственный взгляд.

— Мы вернемся в Калифорнию завтра вечером, — сообщил я, кладя руки ей на плечи. — Как ты себя чувствуешь?

Она рассмеялась, отстраняясь от меня. Я знал этот смех.

— Эшер, а как ты хочешь, чтобы я себя чувствовала? Человек, который преследует меня уже несколько недель, воткнул в меня нож, потому что ты не хотел опустить ствол, — язвительно ответила она. — Из-за ран я ужасно спала, и сейчас единственное, о чем я мечтаю, — это вырубиться на несколько часов.

Ее обвинения разозлили меня, кровь вскипела.

— Я не опустил ствол, Элла, потому что хотел его переиграть, — тем же тоном возразил я. — Нужно было выбить его из колеи, и я это сделал. Если бы я опустил пистолет, он бы тебя убил. Не думай, что я не хотел. Я не мог.

Она глубоко вздохнула и сурово посмотрела на меня.

— Не спрашивай, как я себя чувствую, потому что ты сам причина моих ран.

Ее слова ударили меня, словно острый нож. Но я сообразил, что она говорит не о физических ранах.

— Я не хотел тебя ранить, — процедил я.

— Но тебе это отлично удается, а еще лучше у тебя получается смываться, — не отступала она, сжимая кулаки. — Что-что, а делать ноги ты умеешь. Поэтому повторяю вопрос: Эшер, как я должна себя ощущать, если придурок, в которого я влюбилась, отказывается признаться в чувствах, которые он ко мне испытывает?

Сердце бешено забилось. Руки задрожали, а ее слова эхом отдавались в ушах. «Которые он ко мне испытывает».

Кулаки непроизвольно сжались. Слышать, как она бьет по больному, было невыносимо.

— Элла, я не хочу об этом говорить, — прорычал я, чувствуя, как внутри нарастает гнев.

С ее губ сорвался смешок, и она с горечью отрубила:

— Конечно, ты только это постоянно и твердишь.

И тут в дверь постучали.

Я возрадовался, что нас прервали, иначе ссора грозила перерасти в нечто очень… очень серьезное.

— Войдите! — бросил я, не отрывая глаз от Эллы.

В тот момент я был почти уверен, что она желает мне смерти.

Зашел один из моих людей, но я по-прежнему смотрел только на нее.

— Босс, мы только что получили результаты: палец принадлежит сыну.

По спине пробежала дрожь, и я усмехнулся. Этого подтверждения я и ждал. Эти козлы решили повесить на меня убийство. Но они недооценили точности моих расчетов.

— Навестите сенатора и скажите, что я знаю, где его сын… Но уточните, что я ничего не отдаю даром.

Вот уж нет… У всего есть своя цена.

И я дорого беру.

— Добавьте, что завтра утром я возвращаюсь в Лос-Анджелес. Если он захочет меня увидеть, пусть подъезжает.

— Хорошо, босс.

Час мести пробил… и я дрожу от нетерпения.

Элла

Два часа спустя…

— Жду тебя на улице, — сообщил Эшер.

Я со вздохом дала отбой. От размышлений меня отвлек смех.

— Что? — спросила я, поднимая голову к Полу, своему терапевту.

— Несколько секунд назад ты сказала, что все возьмешь на себя… — усмехнулся он.

Я тоже засмеялась, убирая телефон в сумочку. Сеанс как раз заканчивался, и это был самый умиротворяющий час за неделю. Мне нужно было выговориться, и Пол меня выслушал.

Мы обсудили и нападение, и Эшера. Я пообещала набраться терпения, потому что, по словам терапевта, Эшеру трудно выражать чувства. Его мучает страх, что я поступлю, как Изобел, когда он откроется мне.

Утром мы поссорились из-за моей вчерашней злости и усталости. Я знала, что Эшер не хотел сознательно причинить мне боль, но ничего не могла с собой поделать. То, что он до сих пор не открылся, начинало давить на меня.

— Я сказала, что попробую, — поправила я, вставая. — И проще сказать, чем сделать…

— А как думаешь, у тебя получится?

— С одной стороны, хорошо бы, — призналась я, глядя в окно. — Но с другой… мне не особо хочется понимать его, потому что он не особо старается объясниться.

— Знаешь, Элла, у каждого свой способ выражать себя, и Эшер намного больше открывается в действиях… чем в словах, — пояснил терапевт. — Здесь важны даже мелкие знаки внимания. Он показывает тебе гораздо больше, чем твой недоверчивый рассудок хочет признать.

Теребя пальцы, я внимала его словам.

— Не замыкайся в себе снова, Элла. Ради себя самой.

Я встретила его взгляд и кивнула, еще раз вздохнув. Иногда Эшер меня жутко утомлял.

Выйдя из кабинета Пола, я обнаружила машину Эшера на привычном месте, прямо перед входом. Забравшись внутрь, я почувствовала запах табака. Он сидел с сигаретой в зубах, запустив руку в лохматые волосы, и смотрел мне в лицо. Сердце забилось быстрее.

— Я тоже могу тебя выслушать, причем бесплатно.

Его замечание вызвало у меня улыбку, которую я скрыла, поджав губы.

— И я могу тебя выслушать.

Его глаза на мгновение расширились, потом он прикрыл веки и отвернулся.

Всю дорогу в салоне висело тягостное молчание. В лифте Эшер нажал на кнопку и прислонился к стенке рядом со мной.

Я скрестила руки на груди и кашлянула, чувствуя, что кабина поползла вверх. Мне вдруг стало неловко рядом с ним. Может, из-за того, что произошло совсем недавно в этом замкнутом пространстве.

Краем глаза я заметила, как у него мелькнула улыбка, и я тоже улыбнулась.

Вдруг лифт остановился, и моя улыбка испарилась, когда разъехались двери. Возникло знакомое лицо, и сердце ушло в пятки. Шон.

Вытаращив глаза, он посмотрел на меня, затем на Эшера. Капец.

— Вот так сюрприз! Элла!

Он зашел в лифт и обнял меня как ни в чем не бывало. Я напряглась, а Эшер, сжав зубы, отвел взгляд.

— Я…

— Где ты была? Я видел твои звонки, но, понимаешь, я так часто бываю занят, — заговорил Шон, почесывая затылок. — Ты вернулась в город?

— Н-нет, — ответила я, все еще не оправившись от неожиданности. — Я уезжаю завтра утром.

Эшер кашлянул, отстранился от меня и опять прислонился к стенке лифта. Я сглотнула, увидев его мрачное лицо. Он мог взорваться в любой момент.

— О, понимаю, — бросил Шон с притворно опечаленным видом. — А сегодня вечером у тебя найдется время?

Он метнул взгляд на Эшера, и я поняла, какую игру он затеял.

Говнюк.

— Нет, — откликнулась я, — очень много дел.

Эшер прикусил губу, чтобы