Благородный Робарт Эллер, герцог Щедрости, стоял во главе стола. По ходу солнца от него она пересчитала глазами других: герцог Дамад Штиль, герцогиня Брангайн Венц, герцогиня Глэдвин Финч, герцо Эдит Комб и герцог Рандрот Вити. Двое последних были вызваны заменить родственников – соответственно тетю и племянника, – отплывших на тех кораблях.

– Дама Глориан… – Герцог Робарт, в своем зеленом дублете, всем видом являл образец самообладания. – Благодарим, что вы присоединились к нам.

Глориан села напротив него. За ней заняли места и другие.

– Как вам уже сообщили, по некоторым признакам свадебный флот, в том числе «Убеждение», встретил насильственный конец на пути к Ваттенгарду. Что именно случилось, никому не известно.

– Приказываю выяснить, – хрипло проговорила Глориан. – Дама Глэдвин, вы страж двенадцати портов и хранительница моря. Пошлите людей на поиски.

Впервые она говорила с целым Советом. Из них даже герцо Эдит быле десятью годами старше ее, а остальные – совсем взрослые. Чтобы они приняли ее всерьез, надо держать себя в руках.

Герцогиня Глэдвин была тонкой и хрупкой – к семидесяти годам она вся состояла из углов.

– Принцесса, – ответила она, – по всему, что я знаю о кораблях – а я знаю немало, – надежды увидеть «Убеждение» целым нет. Я велела поддерживать огонь на пяти башнях, чтобы направить к берегу выживших, но море страшно холодно, и, боюсь, выживших не будет.

– Мой отец – северянин. Он мог выдержать холод, – прошептала Глориан, голос ее чуть вздрагивал. – А если и нет, надо подобрать все тела, какие удастся найти. Чтобы отослать их в небесный чертог, как положено.

– Да, принцесса. А сейчас мы должны обдумать следующие шаги, – тусклым голосом произнесла герцогиня Брангайн. – Согласно закону, королева Иниса, отсутствующая без известных к тому причин, признается умершей или неправомочной. На возвращение ей предоставляется двенадцать дней, после чего трон принимает наследница. С первого известия о пропаже королевы Сабран прошло три дня, остается еще девять.

Девять дней… считай, ничего.

– Вам шестнадцать, вы не достигли возраста правления. Это делает возможным появление претендентов на трон.

– Я – наследница Иниса, – сказала Глориан. – Единственная, как всегда и было.

Дама Брангайн, как видно, не нашла в себе сил ответить. Ее сын и наследник тоже сгинул в море.

– К нашему прискорбию, претендентов это никогда не останавливало, – вмешался герцог Дамад. – Не будем забывать сказания о Джиллиан-русалке.

Герцогиня Глэдвин фыркнула в чашу.

– Мы можем столкнуться и с бунтовщиками, не заявляющими о родстве с Беретнет. Когда королевство узнает правду…

Дамад осекся. В тяжело повисшем молчании Глориан ответила:

– Вы думаете, это был Безымянный. Думаете, люди усомнятся в божественности дома Беретнет.

Герцог Дамад слишком долго медлил с ответом:

– Разумеется, нет, ваше высочество. Но подобные мысли могут появиться у других.

– Благоразумнее было бы подавить все разговоры о пожаре, – предложила герцогиня Брангайн. – Распорядимся, чтобы чиновники прибрежных селений уничтожали все свидетельства.

Глориан потрогала подаренное отцом кольцо:

– Пока я не достигла возраста правления, кто будет у власти?

– Герцог Робарт – формальный глава Совета Добродетелей, – сказале герцо Эдит, их каштановые волосы касались белого воротничка сорочки. – Вы будете коронованы, но до вашего семнадцатилетия благородным попечителем Иниса будет он.

Глориан взглянула на герцога Робарта, а он на нее.

Он производил впечатление: лицо сильное, худощавое, но не худое, гладкие волосы зачесаны назад и чуть влево ото лба. В волосах цвета олова, как и в бороде, еще мелькали язычки рыжего пламени, когда-то, верно, полыхавшего по всей голове.

Ей подумалось, что поседел он, пожалуй, до времени, ведь герцог немногим старше ее отца. Кожа его цветом напоминала воск, наводя на мысль о нездоровье, но он был подтянут и крепок, а голубые глаза поблескивали проточной водой.

– Я, – обратилась к нему Глориан, – сочла бы честью признать вас регентом, однако моя бабушка, будучи Беретнет, имеет право принять опеку над государством.

– Не думаю, что королева Сабран одобрила бы эту мысль, принцесса, – тихо возразил герцог. – Вы не согласны?

Глориан промолчала.

– Даму Мариан в ближайшие дни препроводят в надежный замок, – сказал, сплетая пальцы, герцог Робарт. – Я решил перевести двор в столицу до объявления о смерти ваших родителей. В случае волнений Аскалон легче оборонять. Мы пойдем морем – конечно, это небезопасно, но спокойнее, чем дорогой.

Глориан спрятала в складках юбки сжатые кулаки. Морем, забравшем у нее родителей…

– Вы согласны, дама Глэдвин? – спросила она.

– Принцесса, мне это совершенно не нравится, но, взвесив все обстоятельства, – да. Я полагаю, морской путь безопаснее.

– Поручаю вам всем распорядиться сборами двора, – сказал герцог Робарт. – Нынче же ночью выезжаем в Верстат.

44

Снег беззвучно ложился на дворец Антумы. Небо высоко над крышами рябило от драконов.

Двоих Думаи видела с колокольной башни. Пара богов, проспавших три столетия, кружила над столицей – один зеленый, как лента морских водорослей, другой – цвета молодого льда. С их чешуи еще осыпались мхи и лишайники – так долго они почивали в сырости.

Издали их можно было принять за воздушных змеев. Она слышала их как гул далекой волны.

«…Хаос. Они – хаос, разрушение…

…призвали нас, воззвали к нам…»

Думаи вцепилась в перила. Драконы, устремив на нее полные тумана глаза, приблизились, и у нее заныло в висках.

«За соль… Звезда… Рожденная звездой…»

Она крепко зажмурила глаза. Череп словно превратился в колокол, и голоса богов гудели в нем, перекрывая друг друга. Ногти ее вросли в трухлявую доску перил. Голоса понемногу затихали, драконы свернули куда-то, оставив ее в ознобе.

С первого удара Королевы Колоколов прошли недели. Она не спросила ни совета, ни дозволения великой императрицы. И вот небо полнилось драконами – только драконами. Ни одного крылатого зверя. Нападения на Сейки не случилось.

Когда горизонт потемнел, к ней вышел Канифа – в теплом плаще, и все же лицо у него горело от холода.

– По-моему, они не сердятся, – сказал он, угадав ее мысли по лицу. – Если огонь почуяла великая Фуртия, они его тоже чуют.

– Осипа, которой семьдесят, всегда злится, если разбудить ее без причины. – Думаи скрестила руки на груди. – А божественные создания немыслимого возраста?..

– Дождь не умеет сердиться. Не умеют и они, – произнес Канифа; порыв ветра взъерошил ему волосы. – Его величество послал тебя разыскать. Пойдем?

Думаи, бросив последний взгляд на драконов, прошла за ним внутрь.

После того как колокола разбудили всех сейкинских драконов, их старейшины явились во дворец. Думаи узнала старшую – Тукупу Серебряную из рода Квирики, с гривой, словно пролившийся на землю лунный свет. Император Йороду принимал их один в холмах Нираи, где в последний раз видели Тукупу. Ее всадницей была сама королева Нираи.

Император Йороду отыскал в своем личном архиве фрагменты ее дневника. Желтые свитки чернели по краям, словно их выхватили из огня. Думаи еще не прочла их до конца.

«Как бы мне хотелось понять эти узы с богами – нить между смертным и божественным, высокими небесами и