второй дают протоптать тропинки и заливают их асфальтом. Первая торжествует победу человека над природой, вторая – воплощает их взаимодействие. Центральный Парк не выглядит ни первым, ни вторым, оставляя ощущение деревьев и лужаек, растущих «в горшке навынос».

Он казарменно намечен, казарменно насыпан и казарменно засажен. Меня не тронули ни километры стриженой травы, ни тонны валунов и скальных выступов, ни кубометры воды имени Жаклин Кеннеди. К берегу водохранилища подплывали полторы утки, приводящие туристов в немыслимый восторг и истерическое щёлканье фототехникой, при том что со стороны западного входа в Центрального Парка между уткой и человеком стоял железный забор.

Самой обширной группой населения оказались бегуны, и остальные всё время попадались им под ноги. Туристов с фототехникой в Центральном Парке было больше, чем деревьев, а скамеек значительно меньше, чем желающих посидеть. И на большинстве скамеек висели металлические таблички «здесь был Вася». Американские Васи официально вешают их, чтобы оставить память внукам и правнукам. Тем более что и выглядят таблички как в колумбарии.

Муж пошёл за мороженым, а я нашла дефицитное местечко на скамейке возле очень-очень пожилых и очень-очень худых белых супругов. Удобство – главное для американцев в одежде – шорты, лосины и майки носят, невзирая на самые трагические особенности телосложения. Соседям по скамейке было лет по девяносто, и в майках и шортах этот анатомический театр смотрелся как в голливудских ужастиках.

Я деликатно отвернулась, хотя надо было сфоткать их для маман, которая в свои «за 90» ходит летом исключительно в брюках со словами: «Ноги уже не те!» Другой вопрос, было радостно за стариков, что они хотя бы живут в обычном городе, ведь Америка так привыкла к резервациям и гетто, что практикует стариковские спецгорода.

Жить в них можно только после 55, а навещать разрешено определённое количество дней, и не такое уж большое. Там замечательная инфраструктура – клиники, торговые центры, бассейны, спортивные залы, клубы и кружки по интересам. Бизнес на стариках – older community или retirement community – очень выгоден, налоги в закрытых городах ниже, чем в среднем по стране, нет расходов на полицию и т. д.

Рекреационные центры, клубы и кружки старики оплачивают сами, а медобслуживание идёт за счёт страховки, имеющейся у всех по возрасту. Старики покупают здесь дома, продав прежнее жильё. А когда уже не могут себя обслужить, продают эти дома обратно городу и платят за аренду апартаментов с питанием в доме престарелых.

С местными старческими резервациями конкурируют мексиканские, там всё ещё дешевле. И с точки зрения американского рационализма нет ничего удобней, чем изолировать пожилых, чтоб не требовали внимания, а, самоорганизовываясь, жили в лепрозории. Собственно, если можно отделываться психотропными от детей, то почему этим детям потом не отделываться от стариков за счёт стоимости их же домов, отправив родителей в богатый сиротский приют?

Посмотрев видео и почитав об этих городах, я поняла, что они напоминают голливудский проект, в котором массовку делают из надувных кукол, не надо платить как живым, организовывать для них питание и туалеты. Правда, на экране потом ощущение кладбища, как бы быстро ни передергивали кадр, ведь камеру не обманешь – она видит больше, чем глаз. Так и от видео стариковских городов веяло не комфортным доживанием, а обвальным проигрышем.

Утешает, что не всем обеспеченным американским старикам годятся подобные резервации. И не могу по этому поводу не привести историю, рассказанную в моём политическом клубе выпускником МГУ и послом Монголии в России Баяром Санжаагийном, ставшим впоследствии премьер-министром Монголии. В период преподавания в американском университете он читал лекции по международному праву. И после одной лекции к нему подошла очень пожилая дама.

– Я узнала, что вы монгол, – сказала дама. – Прочитайте нам, пожалуйста, лекцию об исчезающем в Монголии снежном барсе!

– Но я могу прочитать лекцию только по истории международного права, – ответил Баяр.

– Нет-нет, – строго сказала дама. – Подготовьтесь, пожалуйста, и прочитайте нам лекцию об исчезновении снежного барса. Нас очень беспокоит его судьба! На лекцию придут дамы из моего клуба. Гонорар тысяча долларов.

Баяр было отказался, но позвонили из посольства со словами:

– Не вздумай отказать, это мать Билла Гейтса – Мэри Максвелл Гейтс!

Пришлось пойти в библиотеку, разузнать про снежного барса и прочитать лекцию пожилым клубным дамам. В барсах Баяр Санжаагийн понимал мало, но мама, профессор ихтиологии, в детстве брала его с собой в экспедиции по монгольским рекам, так что он нажимал не на исчезающего снежного барса, а на активно плодящуюся рыбу.

После лекции мать Гейтса подошла со словами:

– Это было прекрасно! Вы показывали фотографии рыбы омуль. Пожалуйста, прочитайте нам лекцию об этой рыбе! Гонорар тысяча долларов.

Аттракцион повторился. После него мать Гейтса снова подошла со словами:

– Великолепная лекция! Нам очень повезло, что мы с вами познакомились, ведь все мы члены клуба любителей рыбной ловли внахлёст (по-русски это ловля спиннингом). Вы должны организовать нам поездку в Монголию на озёра, где водится эта рыба.

Противостоять её напору Бяар не смог, и стал организовывать поездку. Один из его одноклассников владел вертолётом, другой работал в гостинице. Пожилые рыболовши прилетели в Улан-Батор, но зарядили дожди. Миллионерши посидели, глядя в окно, день, два, три и заставили владельца вертолёта и проводника лететь в дождь.

Баяр был переводчиком и сидел на перекладине между пилотом и штурманом, когда они заспорили о высоте, на которой летели, и попросили Баяра посмотреть точку на карте. Вертолёт был советский с боевым прошлым, не меньшее боевое прошлое было у карты – в нужной точке оказался сгиб, и цифра стерлась. Пока пилот и штурман спорили, на вертолёт стремительно понеслась земля.

Последнее, что помнил Баяр Санжаагийн, как пилот и штурман боролись через него за штурвал и штурман орал: «Сажай в зелень, чтоб не рванули баки!» И когда очнулся, очки были разбиты, вертолёт в болоте, миллионерши в ступоре, пилот вылетел из кабины и лежал на носу вертолёта с переломанными плечами, а штурман матерился над ним.

Ничего не понимая и не видя без очков, Баяр услышал над собой строгий голос Мэри Гейтс:

– Пока члены моего клуба в шоке, мы должны собрать весь алкоголь, всю еду и все лекарства. Неизвестно, через сколько нас спасут, и важно жёстко контролировать распределение. Попробуйте починить рацию!

– Но я ничего не вижу без очков! – ответил Баяр.

– Это не важно. Они не послушают моих команд, а послушают ваших, потому что вы – монгол. Я буду водить вас за руку и говорить от вашего имени – у нас нет другого