на Второй мировой, и в Корее, и во Вьетнаме. В семидесятые «Интрепид» хотели сдать на металлолом, но сообразительный дядька приобрёл его и переделал в быстро окупившийся музей.

– Натаскали на палубу ракет и самолётов! Где их танки-самолёты были 11 сентября? – презрительно заметил водитель. – Каждый раз после нашего военного парада в штаны накладывают! И все газеты только и обсуждают, какие у нас крутые ракеты!

– В смысле, у нас в России? Или у вас на Украине? – уточнила я.

– Да они нас не различают! – хмыкнул водитель. (Дело было до украинского переворота.)

Заговорили о транспортной ситуации, водитель заматерился в адрес властей Нью-Йорка, «измывающихся над водителями». Парковочные цены на Манхэттене жуткие, а порядок парковки меняется с учётом дня недели и времени суток. Полицию не волнует, что не видно запрещающего парковку знака, что в машине роженица со схватками или человек с разрубленной пополам головой.

Однажды эвакуировали не так припаркованный микроавтобус-катафалк с покойником, и директор похоронного бюро вставал на уши, чтобы вызволить покойника со штрафстоянки к самолёту, везущему гроб в Майами.

Проще всего оплатить стоянку в паркомате, тем более что смягчили закон и можно опоздать на пять минут, а ещё недавно минутное опоздание обходилось в 70 долларов. Но, выходя из машины, нельзя оставить сумку – взломают стекло даже на оживлённой улице.

Парковка с живыми парковщиками дороже, но и они не отвечают за содержимое машины, а только доят чаевые. А ещё в Нью-Йорке принято втюхивать автомобиль в зазор, расталкивая соседей бамперами. И если вызвать полицию, вмятины и повреждения будут признаны «вынужденными».

Полиция неравнодушна и к велосипедистам. Если камера засекла велосипед на встречке дорожки, заехавшим на пешеходную часть, не пропустившим пешехода или превысившим скорость, штраф будет солидным. За год велосипедисты Нью-Йорка получают порядка 50 000 штрафов, а штрафы на дорогах составляют до 50 % всех штрафов в США.

В Нью-Йорке работает уйма жителей штатов Нью-Йорк, Нью-Джерси, Коннектикут и Пенсильвания. Тратя на дорогу половину жизни, они заполняют собой Манхэттен с понедельника до пятницы; 80 % из них пользуется общественным транспортом, остальные автомобилями. Последние платят за въезд в Нью-Йорк, а выезжают бесплатно.

Денег стоят туннели и мосты, в скидках чёрт ногу сломит. Одни – вне часа пик, вторые для гибридных автомобилей с наклейкой, третьи – на 3–5 человек в машине, четвёртые при подтверждении «прописки» в конкретном районе и т. д. Оставить машину на перехватывающей парковке у железнодорожных станций проще, чем понять всё это.

Короче, Нью-Йорк – ад для водителей, и половина его населения уже отказалась от личных автомобилей. Но если репрессии отменить, транспортный коллапс будет круглосуточным, а так он круглосуточен на Таймс-сквер, а в остальных местах только в час пик.

Меж тем мы уже ехали по Бруклину – маленькому городку, проглоченному Нью-Йорком в 1856 году. Принято говорить, что здесь проживает бóльшая часть иностранцев Нью-Йорка, не уточняя, кто в США не иностранец. Как в анекдоте, где пьяный белый орёт в баре китайцу, мексиканцу и чёрному: «Если б я стал президентом, то выслал бы из страны всех некоренных!» На что бармен-индеец отвечает: «А я помог бы собрать вам вещи, сэр!»

На следующий день мы увидим красивые улицы Бруклина со столетними каменными домами с обаятельными башенками и верандами, как в старом американском кино. Но в этот раз любовались только частью Бруклина, состоящей из одно-двухэтажных каркасных домов-ячеек с сарайной двускатной крышей и пластмассовыми стеклопакетами.

Каркас в таких домах обивается фанерными панелями, обклеивается синтетической прослойкой для тепла и звукоизоляции, облицовывается винилом или полиуретаном, имитирующими дерево или кирпич. Отели, рестораны, офисы часто строят так же, и, подходя к кирпичному дому, понимаешь, что он пластмассовый, под кирпич. Каркасные сооружения горят как свечки, и пожарные спешат на вызов – не потушишь кусочек ковра, занявшийся от брошенной сигареты, выгорит целый квартал.

Наши эмигранты жалуются, что межэтажные перекрытия в этих домах ненадежны, когда грузный человек ходит по второму этажу, внизу дрожат стёкла и звенят стаканы на кухонных полках. Если на первом этаже включили телевизор, на втором его слушают как радио, а танцевать и вовсе разрешается только внизу.

Конструкция беззащитна против ветра, пожара, топора, а также против автомобилей и мотоциклов, легко проезжающих их насквозь. Зато после ураганов, пожаров и землетрясений из таких домов легко вычищают межкомнатные стены, внутреннюю отделку, гипсокартон, утеплитель, электрику, сантехнику и т. д. и каркас начиняют по новой.

Отцом «каркасной одноэтажной Америки» стал Билл Левит, убедивший американцев, вернувшихся со Второй мировой, стать хозяевами просторного жилья в пригороде, а не тесниться в городских квартирах. Он рассылал эти дома почтой, прилагая инструкцию по сборке и в каком-то смысле сделал поколение городских мужчин хозяевами.

Каркасный дом – важная составляющая «американской мечты», но, к сожалению, нынче цены настолько вздуты, что кредит на такое жильё можно выплачивать полжизни. А через десять лет эксплуатации продать каркасный дом можно только за 10 % от первоначальной цены.

У нас иначе, массовым расселением из коммуналок Хрущёв занялся в 1950 году. Загородным жильём увлеклись с девяностых – прежде население боялось земли, ведь паспортизация колхозников, начавшаяся 1 января 1976 года, закончилась только 31 декабря 1981 года. До этого 50 000 000 сельских жителей были практически крепостными и использовали любую лазейку, чтоб сбежать в город и получить паспорт.

Российское представление о жилье не каркасно-пластмассовое, а как у Наф-Нафа – «дом поросёнка должен быть крепостью». Да и идея просторного американского дома с пластмассовыми и стеклянными стенами нам не годится – пойди отопи такой дом в России.

Нам удобней небольшое зимнее жильё «с сенями», утеплёнными окнами и просторной летней верандой. И тогда нет беды в нашей длинной зиме. Она для того, чтобы радоваться снегу, читать и думать. Как говорил Василий Розанов: «Мало солнышка да долги ноченьки – вот и всё объяснение русской истории…»

Но для того, чтобы россияне стали «хозяевами», в собственных домах должна вырасти хотя бы половина населения. А пока наш народ даже не осознал, что такое приватизация, не сказал за неё спасибо нашим «Биллам Левитам» – реформаторам и не понял, что ваучер был лотерейным билетом, которым он не воспользовался.

Водитель пожаловался, что в мексиканской части Бруклина очень грязно, и я кивнула, потому что не знала, что мы едем не по мексиканской, а по его русской части. Мы свернули на торговую улицу и остановились возле стены магазинчиков, похожих на строительный рынок в спальном районе Москвы. Население было белым, но одетым и двигающимся, как в моей юности, точнее, «даже хуже, чем в