на краю тротуара тоже крутились две голубоглазые белокурые девчушки-погодки лет шести-семи «с пропеллерами в одном месте», так что я едва успела загородить им путь на шоссе до появления зелёного на светофоре. И они вприпрыжку поскакали рядом с нами, то чуть обгоняя, то чуть отставая.

Кварталы вокруг были респектабельными, народу ни души. Девчушки залетали наперегонки на лестницы апартаментов, катились оттуда кубарем, толкались, крутились юлой, щипались и повизгивали от счастья, на что на такой жарище способны только люди их возраста. Мы долго шли рядом, но взрослые при девчушках не появлялись.

Вдруг у очередного перехода раздался голос низкого тембра, шалуньи остановились как вкопанные, и их бодрым шагом догнали две чёрные дивы. Обладательница низкого тембра держала в руках стаканчик с напитком и соломинкой и выглядела так, словно вышла ловить самого неприхотливого клиента.

На ней были тёмно-жёлтые замшевые сапоги с бахромой, серебряные цепи на шее и запястьях, красная кофта и белые трикотажные шорты, обтягивающие гениталии до последнего штриха. А ещё ярко-зелёная сумка, длинные ногти, покрашенные через один красным и жёлтым лаком, немыслимая конструкция на голове, и всё это при шестидесятом размере тушки.

Рядом шла, видимо, подружка, одетая в более сдержанной гамме, в прозрачной майке и кожаных сапогах по гарлемской моде в сорок градусов жары. Стало ясно, что громогласное, чудовищно одетое существо – няня, способная коммуницировать с детьми исключительно грубыми окриками. А прежде она отсутствовала потому, что торчала с подружкой в магазине. Я не могла не запечатлеть это чудо в перьях и, изловчившись, сделала снимок всей компании.

Что тут началось! Растопырившись на перекрестке, нянька заорала, требуя немедленного «делита» – уничтожения снимка. Я ускорила шаг, а муж пояснил няньке, что снимок не представляет для них опасности. Но нянька понеслась за нами прыжками, огласив трубным «делитом» переулки Манхэттена.

У нас бы в эту разборку включились прохожие, но здесь никто не обратил внимания, так что бродячий цирк в составе меня, мужа-индуса, одной орущей, одной поддакивающей негритянки и двух перепуганных девчушек преодолел солидное расстояние. Перед очередным светофором девчушки спросили няньку, что случилось. И она объявила, что я сфотографировала их, чтобы украсть.

Голубые глазищи девчушек стали от страха больше лица, и обе спрятались за няньку. При том что, оставив их без присмотра, нянька сделала всё, чтобы детей не только украли, но и задавили машиной. Я с трудом удерживалась, чтобы не показать няньке средний палец, как принято в её среде, но понимала, что буду обвинена в расизме и ещё бог знает чём. Так что молчала, внимательно слушая, не мелькнёт ли в её воплях после слова «делит» слово «полиция», ведь разборка в участке пришлась бы на время выступления на Брайтоне.

Но нянька понимала, что в полицию вызовут родителей девочек, и я расскажу, как они шастали без присмотра от Центрального Парка. А натыканные камеры подтвердят это сюжетами взаимодействия детей с автомобилями, и нянька огребёт по полной программе. Мы вместе перешли Амстердамскую, ноздри няньки продолжали трепетать, а трубный «делит» всё ещё взлетал к небу.

Впереди был Бродвей и наш отель, но тут девчушки поскакали по лесенке апартаментов и забарабанили в дверь. Нянька кинула на меня финальный ненавидящий взгляд, швырнула на тротуар недопитый стаканчик с соломинкой, как у них принято, перешагнула через образовавшуюся вокруг него лужу и поцокала каблуками сапог за девчушками.

А мне осталось риторически вопрошать, почему люди, способные купить или снять жильё в таком престижном районе, подпускают к детям подобное чмо? Чему оно может научить? Сколько у ребёнка шансов не погибнуть во время прогулки под автомобилем? Остудил мой пыл только душ. Надо было перекусить и собираться на Брайтон.

Точнее, на Брайтон-Бич, поскольку в нашей семье слово «Брайтон» привязано не к эмигрантской резервации, а к британскому приморскому городку, где проживает внук Самуила Айзенштадта – мой троюродный брат Питер Дедман. Питер прославился как основатель британского движения здорового образа жизни и автор бестселлера «Nature’s Foods», который переводил на русский язык именно поэт Андрей Цуканов, встреченный с Людмилой Вязмитиновой в Публичной библиотеке.

Живя в «подлинном Брайтоне» на южном побережье Великобритании в графстве Восточный Суссекс, Питер женат на преподавательнице йоги Джоан – младшей сестре голливудской звезды Стефани Бичем, известной в России по ролям злодеек в сериалах «Династия», «Беверли-Хиллз» и «Подводная Одиссея». Но покойная тётя уверяла меня, что родители сестёр считали Джоан «более удачным ребёнком» и ставили в пример звезде Стефани.

Таксист с бруклинского Брайтона оказался симпатичнейшим украинским парнем. И как всякий «ностальгетик», бросился изливать душу. Понятно, что им некому жаловаться, не с кем советоваться, в своей среде все друг другу обрыдли, и только один отворачивается, другой его уже поливает.

Я спросила, какой у него любимый фильм, и услышала в ответ, что «Брат-2», потому, что «он там мочит этих гребаных америкашек!..». Выяснилось, что он видел по Первому каналу фильм «Испытание смертью» по нашему с мужем сценарию с Олегом Тактаровым в главной роли, и ему очень понравилось. Ведь эмигранты взахлёб потребляют всё, что показывают наши федеральные каналы, и только телом живут в Америке. Фильм сделал нас в глазах водителя практически родственниками, и он снова вырулил на личное.

Нахмурился и, словно продолжая давно начатую беседу, сказал:

– У меня жена ушла… Здешняя. Наша русская. Ну, вы поняли… в смысле – хохлушка.

Можно было закрыть тему бессмертной цитатой:

«У всех жена ушла…»

Но водителя, как большинство эмигрантов, интересовали не ответы собеседников, а возможность выговориться по-русски:

– Ну, вы представляете, потом пыталась вернуться! Так я её выгнал… Ушла так ушла. Ведь правильно?

Я переключила его на межнациональную тематику:

– А вы могли бы жениться на американке?

Словно по паспорту он не был американцем.

– Да ни за что! Я её сразу прибью! – замотал головой водитель.

– ???

– Так они же орут! Вы ж не знаете, как американки орут! Чуть что – орать!

– Громче, чем украинки?

– Конечно, громче! Громче пожарной сирены! Вы слышали здешнюю пожарную сирену?

Вспомнив о белых тётках в туалете Книжной ярмарки и чёрной няньке, я согласилась.

– Детей у меня нет, и никого мне не надо! Проживу один! – обиженно сказал водитель, словно мы были виновниками последствий его эмиграции. – Мать в Киеве. Каждый год навещаю. Сюда приехала – не прижилась, вернулась. Говорит, люди чёрствые.

– А еда?

– Еда здесь, полная помойка! Вы б знали, как моя мать готовит!..

– Так что до Брайтона обсуждали исключительно правильные вареники с вишнями, запечённые синенькие и сказочную брынзу с Бессарабки.

Проехали плавучий музей-авианосец «Интрепид», успевший повоевать и