— «под влиянием личных симпатий и антипатий бывал несправедлив, не объективен до безобразия…» [борьба за соперничество не проходит даром; а как Рузский и Иванов были его соперниками при царе, так Алексеев и Корнилов — при Временном правительстве]

— «умел и люто ненавидеть…» [на таких постах всегда много врагов, которых трудно оценивать объективно даже в мемуарах]

— «всюду видит интриги против него…» [в предшествовавших главах неоднократно упоминалось об интриганстве в среде высшего генералитета вообще, в том числе и против Брусилова]

— «чрезвычайно обидчив, обидчиво и его честолюбие…» [неудивительно: ниже Брусилова, согласно реальным заслугам, императором Николаем II был оценен разве только Алексеев; Иванов, Рузский, Эверт — эти военачальники, по своему таланту и успехам стоявшие гораздо ниже Брусилова и Алексеева, были оценены царем выше своих заслуг]

— «силой воли обладал. Он, не колеблясь, отчислял от командования генералов, провалившихся на боевом экзамене… [наверное, это правильно, так как от результатов деятельности подчиненных зависел конечный итог деятельности самого Брусилова]

— «в воевании Брусилова часто преобладал авантюризм… [нет хорошего полководца без элемента риска, что подтверждают действия Эверта в Первой мировой войне; а относительно «авантюризма» существует прекрасный пример А.В. Суворова в сражении на реке Треббия: бросать войска в бой «пакетами» военное искусство запрещает, но умевший рисковать Суворов рискнул и выиграл Италию]

— «будучи офицером волевым и энергичным, Брусилов умел заражать своей энергией подчиненных — свойство очень ценное в полководце — и умел сам, так сказать, впрягаться в оперативную идею, которая его одушевляла… [порой эта «энергичность» вела к негативу — например, действия на ковельском направлении осенью 1916 г., когда атаки здесь стали уже бессмысленны, но десятки тысяч людей продолжали выбывать из строя в новых «мясорубках»]

— «не всегда умерял свое честолюбие… [каков лесок, такова и сосенка: многие другие полководцы, не имея такого таланта, как Брусилов, были еще более честолюбивы и в силу этого неизбежно беспринципны]»{346}.

К началу 1917 г. Восточный фронт общим протяжением почти 1800 верст включал в себя 4 фронта: Северный (390 верст; от Рижского залива до озера Нарочь), Западный (480 верст; от озера Нарочь до железной дороги Ковель — Сарны), Юго-Западный (470 верст; до горы Батошу), Румынский (430 верст; до деревни Кислица). При этом русская армия держала против себя 49% всех сил противника — 187 дивизий, в то время как все прочие — Франция, Великобритания, Италия, Бельгия, Сербия — сковывали другую половину.

17–18 декабря 1916 г. в Ставке Верховного главнокомандования состоялось совещание высшего генералитета, на котором были составлены предварительные наметки оперативно-стратегического планирования на весну 1917 г. В это время ген. М.В. Алексеев, в чьих руках находилась русская стратегия, находился на лечении в Крыму, а потому в задачу временно исполняющего обязанности наштаверха В.И. Гурко входило урегулирование разногласий между главнокомандующими фронтами посредством компромисса. Военачальники были уверены в конечной победе. Так, в очередном интервью «Таймс» в начале ноября А.А. Брусилов заметил: «Война уже выиграна союзниками… Операции этого лета определяют окончательный период поражения неприятеля. Определяется он с того момента, когда союзники, объединив свои программы, лишили противника инициативы». А в 1917 г. у России будет «огромнейшая и прекраснейшая армия»{347}.

Дело в том, что император Николай II возлагал последнюю ставку на весеннюю кампанию 1917 г. Внутри страны либеральная оппозиция перешла в решительное наступление, обвиняя уже самого царя в стремлении к сепаратному миру с Германией. Лидеры оппозиции готовили дворцовый переворот, а в кулуарах, по свидетельству французского посла М. Палеолога, чуть ли не открыто рассуждали о том, будет ли в ходе переворота убита только императрица Александра Федоровна, или погибнуть придется и самому Николаю II. За спиной буржуазно-либеральной оппозиции негласно стояли союзники, не желавшие после победы в войне расплачиваться с Россией по тем счетам, что предполагались тайными договоренностями внутри Антанты.

Поэтому успокоить страну, которую лихорадило от клеветнической пропаганды оппозиционных кругов, могла только победа. Так что итоги декабрьского совещания должны были носить важнейший для государства и власти характер. Каждый из главкомов, естественно, желал получить главный удар для себя. В частности, Брусилов предложил два удара на своем фронте. Главный — в направлении на Львов, как то и предлагалось Ставкой; вспомогательный удар южным крылом — для содействия наступлению армий Румынского фронта. Генерал Брусилов, как и 1 апреля 1916 г., видел залог успеха, прежде всего, в совместном, обязательно согласованном и одновременном наступлении всех русских фронтов. Признавая преимущество австро-германцев в коммуникационном отношении, так как противник действовал по внутренним операционным линиям, Брусилов отметил, что «если атаки будут разрозненны, то особых успехов мы не достигнем». Единственное средство нивелировки неприятельского превосходства в маневрировании резервами — удары по всему Восточному фронту: «Мы… можем парализовать их преимущество в этом отношении лишь в случае, если будем действовать одновременно на всех фронтах». То есть главкоюз, как то и следует хорошему полководцу, учившемуся в том числе и на собственных ошибках в ходе уже самой войны, во-первых, настаивал на одновременном наступлении всего Восточного фронта, дабы не позволить неприятелю маневрировать резервами. Во-вторых, русские должны были проводить стратегические операции группами фронтов: по крайней мере южнее Полесья силами Юго-Западного и Румынского фронтов.

Кроме всего прочего, генерал Брусилов предложил озаботиться развертыванием военных действий на Балканском полуострове, имея целью продвижение к Стамбулу и десантную операцию при содействии Черноморского флота. Мы видим, что теперь идея удара по Царьграду, всегда указывавшаяся самим императором, была поддержана одним из лучших полководцев Российской империи. К подготовке этой операции еще в ноябре приступило командование Черноморского флота. Штаб Ставки поддержал предложения главкоюза. Подготовка к наступлению включала в себя активное использование технических средств ведения боя: «В процессе подготовки Брусилов уделял большое внимание тяжелой авиации, требуя от Ставки возможно большего числа кораблей, действующих в армиях. Но и ранее, в 1915–1916 гг., «Брусилов неоднократно посещал боевые отряды, базирующиеся на Юго-Западном фронте»{348}.

В свою очередь, М.В. Алексеев, утверждая оперативно-стратегическое планирование, безоговорочно поддержал только первое предложение главкоюза: главный удар должен быть против Австро-Венгрии в направлении Львов — Мармарош-Сигет силами 11-й, 7-й, 8-й армий Юго-Западного фронта. Западный фронт также наносит решительный, хотя и второстепенный удар, то есть тем самым так или иначе взаимодействует с Юго-Западным фронтом. Северный и Румынский фронты — наносят частные удары на отдельных участках фронта, дабы сковать противостоящие группировки противника и оттянуть на себя часть неприятельских резервов. 23 января 1917 г. Брусилов сообщал Алексееву, что «если нанесение главного удара будет поручено Юго-Западному фронту, то твердо рассчитываю на успех, размер которого, конечно, определить нельзя… Во всяком случае, кампанию нужно выиграть во что бы то ни стало».