Даск сложил вместе толстые розовые губы – гримаса, которая должна была изобразить жалость. На деле же она означала скуку и раздражение.

– Не пойми меня неправильно, дорогая. Я люблю тебя, конечно же. И спас бы, если бы только смог.

– Ты можешь спасти меня! – завизжала Розамунда и судорожно задергала ленту пояса.

Она впала в такую горячую ярость, что и Даск бы заметил, чем она занята, поэтому Уинифред торопливо вклинилась:

– Разве это любовь?

С легкой снисходительной улыбкой мужчина перевел взгляд на нее, и Уинифред тоже закипела. Даск был ей глубоко отвратителен, сладкие речи, которыми он потчевал Розамунду, не производили на нее впечатления. Уинифред видела его насквозь. Такое ничтожество, как он, не заслуживало чьей-либо любви и преданности.

– Конечно же, это любовь, – удивленным учительским тоном возразил Даск. – Это ведь вы не оставили мне выбора, мисс Бейл. Если сейчас я пойду на ваши условия, и вы освободите мою жену – скажите на милость, чем мы будем жить? Куда мы отправимся? Как я смогу быть ей хорошим мужем, не имея к этому средств?

Розамунда всхлипнула и опустила руки. Неужели она снова клюнула на удочку этого мерзавца?

– Моя жена – умнейшая из женщин, что я встречал, – добавил он, тоже заметив, что ярость Розамунды поутихла. – В отличие от вас она понимает, какую огромную жертву я приношу.

Выпустив из пальцев пояс, Розамунда опустила голову и, кажется, заплакала. Уинифред с тревогой осознала, что проигрывает. Пускай каждое слово Даска было чушью – на Розамунду эта чушь отлично действовала.

– Знаете, мистер Даск, я поделюсь с вами секретом, – сказала Уинифред и подметила, как напряглась спина Розамунды. – Впрочем, никакой это не секрет. Я влюблена. Я люблю его так сильно, что однажды убила человека, только чтобы его спасти.

– И что? – бросил Даск. – Предлагаете мне убить вас?

– Я рассказываю вам, что такое любовь. Если бы вы любили свою жену, то никогда не предпочли бы жизнь в достатке той жизни, в которой есть она. Свое пошлое низкое чувство вы не имеете права называть любовью.

– Мисс Бейл, мне нет дела до ваших возвышенных переживаний, – устало сказал Даск, потирая лоб. – Я не согласен на вашу сделку. Я не обменяю дело всей своей жизни на женщину. Это вам ясно?

Уинифред с торжеством отметила, что пальцы Розамунды снова задвигались – на этот раз сосредоточеннее и спокойнее.

– Мне ясно, что вы не любите ее.

– Перестаньте давить на мое чувство вины. Я не отдам своего.

Даск будто забыл, что Розамунда все еще сидит с ними в одной комнате, и это снова начало ее распалять.

– То, что вы называете своим, никогда вашим не было, – заметила Уинифред.

– Вы тянете время, – догадался Даск, и руки Розамунды замерли. – Зачем? Ждете помощи?

– Вы полагаете, я не справлюсь с вами самостоятельно? – насмешливо возразила она. – В моих интересах добиться вашего согласия.

– Вы его не получите, – холодно ответил он и коротко поклонился. – С вашего позволения, я пойду.

Он больше не глядел на Розамунду, и она снова принялась за работу. Ей почти удалось освободить одно из запястий. Уинифред подняла револьвер – теперь дуло было направлено в голову не Розамунды, а Даска.

– Не торопитесь, мистер Даск.

Ей требовались еще какие-нибудь десять секунд, но Даск уже повернулся к двери. Тогда Уинифред отвела револьвер чуть в сторону и пальнула в стену. Отдача отбросила ее руку вверх, и Уинифред едва не выронила оружие. Она заставила себя крепче сомкнуть пальцы и снова навела прицел на побледневшего Даска.

Ошеломленный, тот обернулся, и тут Розамунда высвободила руки и вскочила, чуть покачиваясь. Она оглянулась на Уинифред, и по яростному, дикому блеску ее карих глаз Уинифред поняла, что ей, возможно, придется выстрелить в нее – та решила заслонить своего мужа собой. Не решаясь пошевелиться, девушка напряженно смотрела на Розамунду. Выпавшая из ее прически прядь качалась перед лицом от быстрого тяжелого дыхания. Во взгляде Розамунды на миг промелькнуло понимание. Затем оно погасло, и она повернулась к мужу.

– Я знал, что ты справишься, дорогая, – произнес Даск с такой искренней гордостью в голосе, будто действительно ничуть не сомневался, что так все и произойдет. – Осталось лишь разобраться с ней.

Розамунда молча подошла к диванчику у стены и уставилась на свое отражение в мутном, отливающем черным зеркале с крапинками по краям. Уинифред видела ее лицо, прекрасный точеный профиль греческой статуи. В глазах плескался взвешенный, обреченный на поражение гнев. Она ударила в зеркало кулаком, и рубин в кольце расколол серебряное отражение на сотни крошечных копий. Осколки посыпались на диван. Медленно опустив руку, Розамунда подняла самый крупный из них, с тонким острым углом.

Даск попятился было, но остановился, когда Розамунда повернулась к Уинифред. Он медленно облизнул рот, точно тот был испачкан медом, и привычным расслабленным движением заложил пальцы меж пуговиц сюртука.

– Отлично, дорогая. Покончим наконец с этим недоразумением.

Он не видел лица Розамунды, зато его видела Уинифред. Женщина беззвучно плакала, слезы катились по лицу, копились во впадинке под носом и стекали на губы. Теперь ею владела не любовь, а только дикая, безумная страсть.

Она обернулась к Даску, в два шага преодолела расстояние между ними и со всей силы вонзила осколок ему в грудь. По острым краям потекла ее собственная кровь – стекло вспороло ладонь.

– Ты никогда не любил меня, – всхлипнула она и, обняв мужа за плечи, вогнала осколок еще глубже. – Никогда. Никогда.

Даск почти не сопротивлялся – так он был потрясен. На его жилете расплывалось алое пятно. Уинифред опустила револьвер, наблюдая, как ноги Даска подкашиваются и рыдающая Розамунда укладывает его на пол. Она вынула осколок и сжала его в ладони. Почти наполовину обагренный кровью Даска, с другой стороны он окрасился ее собственной.

Даск разомкнул губы, жадно хватая воздух. Он закашлялся, и на лицо склонившейся над ним Розамунды брызнула кровь. Она невольно зажмурилась, а когда вновь приоткрыла глаза, Даск был уже мертв. Она взвыла и, не выпуская осколок, привлекла голову мужа к себе. Стеклянный кончик вонзился в его плечо, и по серебряной поверхности свежим ручейком побежала кровь.

– Рой… – рыдала Розамунда, покачиваясь и все крепче стискивая осколок, который уже должен был прорезать ее руку до кости, но она будто не замечала боли.

Выпустив голову Даска, Розамунда свободной рукой утерла забрызганное кровью лицо и с ненавистью уставилась на Уинифред. Девушка невольно попятилась, хватаясь за деревянный письменный стол у себя за спиной.