Она попыталась подняться, но споткнулась и упала на четвереньки, заливая кровью подол платья. Осколок зеркала приземлился на ковер перед ней, и Розамунда, как завороженная, уставилась на свое отражение посередине – там, где стекло еще было чистым. Ее белая обескровленная рука потянулась и негнущимися пальцами сгребла осколок с ковра.

Упала слеза, размыв кровь на серебряной глади. Розамунда едва заметно улыбнулась и подняла глаза на Уинифред. Она поняла, что та задумала, но ничего не успела сделать – перехватив осколок за другой край, Розамунда взмахом руки вспорола себе горло. Брызнула кровь, и женщина, в тот же миг потеряв сознание, рухнула телом вперед. Ее голова не коснулась пола – шея напоролась на осколок, и тот пронзил ее до самой кости. Должно быть, она умерла мгновенно. Крови было много, больше, чем Уинифред когда-либо видела. Она пропитала платье Розамунды, ковер, и все продолжала растекаться.

Сглотнув и торопливо подобрав юбки, Уинифред переступила лужу под Розамундой и поспешила прочь, но задержалась у зеркала. На круглом кованом основании остался один крупный треугольный осколок. В нем отражалось бледное, пылающее ужасом лицо. Уинифред не чувствовала страха, отвращения, горя – ничего из того, что показывало ей зеркало. Но ей было не привыкать доверять лицам больше, чем чему-либо еще.

Повинуясь порыву, Уинифред, содрогаясь, оглянулась на Розамунду. Без спиц с цепочной подвеской ее волосы разметались по ковру. В темноте было не различить, что из пятен на ковре – черные локоны, а что – кровь.

* * *

На эту ночь отчаяние сделало Уинифред бесстрашной – или безрассудной, как сказал бы мистер Уоррен.

Не таясь, она выпрыгнула из кареты точь-в-точь у входа в «Розу Востока» и вошла, оттолкнув вышибалу. Ей надоело защищаться. Теперь, когда она пошла в атаку, оружие с легкостью подчинилось ей и охотно легло в ладонь.

Мужчина хотел было схватить Уинифред за плечо, но его руку перехватил Келлингтон.

– Поосторожнее, – мрачно предостерег он.

Стеллан протиснулся следом и, раздвинув шторы из звонких стеклянных бусин, запер входную дверь. Вышибала дернулся, но Келлингтон схватил его за вторую руку.

– Вот именно, приятель, – заметил Стеллан. – Ты что, не видишь, что она вооружена?

Растолкав недоумевающих посетителей в комнате ожидания, Уинифред прошла в коридор. С легкой руки Даска «Роза Востока» преобразилась: стены были оклеены бумажными обоями пурпурного цвета и увешаны картинами с изображениями обнаженных женщин, а пол блестел от восковой мастики. У каждой двери в подсвечнике стояла зажженная свеча, которая означала, что комната занята.

Уинифред медленно поднялась по узенькой винтовой лестнице. Каждая ступенька была обита темно-фиолетовым ковром, и у Уинифред начинало рябить в глазах от яркости красок. На втором этаже тоже не оказалось комнаты без свечи у входа. Одна из них была потушена, но в комнате оказалась только девушка в розовом корсаже, оттеняющем ее медно-коричневую кожу. Она поднялась на взбитой постели, но, увидев Уинифред, перебросила одну ногу на другую и снова откинулась на подушки.

Стиснув зубы, Уинифред молча закрыла дверь и оперлась на нее спиной. Окно в конце коридора было зашторено, но ей казалось, что в зазоры пробивается свет утра. Где же Даск организовал свой кабинет?

Уинифред принялась спускаться. Ее нога соскользнула со ступеньки, и она едва успела ухватиться за верхний ряд балюстрады. Деревянный плинтус содрал ей кожу на подбородке. Боль от резкого движения разлилась от туго перебинтованного живота до самых ног, и она еле сдержала мучительный стон.

Яростно смаргивая слезы с ресниц, Уинифред подтянулась на руках, нащупала ногами лестницу и уставилась на едва различимую полосу света перед собой. В тени высокой деревянной балюстрады скрывалась еще одна дверь. Рывком подняв себя, Уинифред обогнула перила и распахнула ее.

Холбрук сидел, уронив голову на стол. Рядом горела маленькая керосиновая лампа. Услышав скрип петель, он встрепенулся и, сдвинув очки, потер глаза.

– Господин Даск? Я…

Холбрук поднял голову и умолк. Не прицеливаясь, Уинифред подняла револьвер.

– Где ваши друзья, мистер Холбрук? – тихо спросила она, шагая к столу. Платье колыхалось при каждом ее шаге. – Неужели все пули достанутся вам одному?

Холбрук сглотнул, но не ответил. Он не отрывал широко распахнутых рыбьих глаз от Уинифред, даже когда та приблизилась к столу вплотную и приставила дуло револьвера к его гладкому лбу.

– Чего вы хотите? – прошелестел он, смыкая дрожащие серые руки.

Она хотела вернуться в Хэзервуд-хаус. Она хотела обнять Теодора и пролить все до последней слезы на его плече, не чувствуя угрызений совести – возможно, сейчас он единственный, кто понимает, каково ей. Она хотела забраться в могилу, обнять исхудавшее маленькое тело Лауры и позволить закопать себя вместе с ней. Но вслух она произнесла:

– Я хочу вышибить вам мозги.

Должно быть, что-то по-настоящему страшное отразилось на ее лице, потому что у вечно бесстрастного, склизкого, холодного Холбрука вдруг задрожали губы.

Уинифред знала, что оставит его в живых. Ей не пришлось убивать Даска лишь благодаря чистой случайности, не стоило и надеяться, что при таком количестве свидетелей смерть Холбрука сойдет ей с рук. К тому же трон не может долго оставаться пустым. На место трусливого Холбрука рано или поздно пришел бы другой человек, менее расчетливый и более кровожадный. Но Холбруку совсем не обязательно об этом знать. За этот день – пожалуй, худший в ее дрянной жизни – Уинифред хотелось вознаградить себя хотя бы выражением ужаса на его лице.

Холбрук хотел было вскочить из-за стола, но Уинифред многозначительно приподняла брови, и он рухнул обратно в кресло. Она никогда раньше не видела, чтобы краска так стремительно сходила с лица. Он посерел и взмок в считаные секунды.

– Мисс Бейл, прошу вас… – умоляюще забормотал он. – Я не хотел…

– Вы ведь крыса, Холбрук, – ласково сказала Уинифред, пальцем поглаживая спусковой крючок. – Вы всегда чуете течь в корабле. Что заставило вас задержаться на этот раз?

– Вы… – Холбрук сглотнул. – Умоляю. Я сделаю все что угодно.

Уинифред почувствовала, как из ссадины на подбородке медленно, щекоча кожу, течет кровь. Она вытерла струйку тыльной стороной ладони и приказала:

– Выйдите из-за стола.

Он замешкался, и Уинифред добавила:

– Я не стану повторять дважды.

Помогая себе дрожащими руками, Холбрук выбрался из-за стола. Одной рукой он крепко вцепился в собственное плечо, а другой – в пуговицы на животе.

Из-за этого жалкого трусливого червяка погибло столько людей, что даже Келлингтон наверняка запутался бы в подсчетах.

Уинифред опустила револьвер, уверенная, что он не посмеет напасть на нее.

– На колени.

Холбрук рухнул ей под ноги.