Роберто Бассанини, сыном владельцев отеля в Пезаро — того, где отдыхала Син. Потом отказался отвечать на ее звонки. Он просто вычеркнул из жизни и ее, и пятилетнего Джулиана.

Джон и Йоко сперва оставались в Кенвуде — Пит Шоттон так и не нашел им дом. Синтия с матерью поселились в свободной подвальной квартире Ринго на лондонской Монтегю-сквер. Но Йоко жить не могла без города, вскоре ей стало скучно на окраине, в Суррее, и они обменялись домами: Джон и Йоко перебрались на Монтегю-сквер, а Синтия с матерью и сыном вернулись в Кенвуд. Как всегда, Джон бросил большую часть своей одежды и вещей.

Скоро уехал и Пит Шоттон. Когда Джон попросил его прибраться в квартире на Монтегю — они с Йоко были слишком заняты, — Шоттон сорвался. Йоко окружал ореол надменности, и Пит не мог понять, чем она, мать ее, занята — помимо того, что весь день висит на Джоне. «Ты за кого, черт возьми, меня держишь? — орал он на Джона, о чем сам напишет позже. — Эй, я Пит Шоттон! Помнишь меня? Я не убираю твой гребаный дом! Я не нанимался стирать тебе подштанники и складывать трусы твоей девчонки! С меня хватит! Я ухожу!»

Сперва Джон настаивал на том, чтобы все переговоры о разводе вели адвокаты, но в конце концов согласился на личную встречу с Синтией в Кенвуде. Син думала, они поговорят наедине, но Джон приехал с Йоко. Оба были с головы до ног одеты в черное.

Исхудавший, напряженный, Леннон перешел прямо к делу.

— Зачем ты хотела меня видеть? — резко спросил он, словно незнакомец, и сел. Йоко села с ним рядом.

— Разве нельзя сделать все это по-другому, лучше? — спросила Синтия. — Я никогда не изменяла тебе, и ты прекрасно это знаешь.

— Ай, Син, брось это дерьмо. Тоже мне невинный цветочек, — со злостью бросил Джон, перейдя из обороны в нападение.

Он стал допрашивать ее о Бассанини и молодом американце, с которым она дружески болтала в Ришикеше. Синтии вдруг вспомнилась та свирепая ревность, которую он проявлял еще в колледже, стоило ей лишь заговорить с другим мальчиком.

В какой-то момент беседы Йоко вышла в кухню за стаканом воды, где получила гневную отповедь от матери Синтии с общим лейтмотивом: «Неужели вам ни капельки не стыдно?!» Нет, Йоко не стыдилась. Она смотрела на мир иначе.

Джон тоже смотрел иначе. Он неожиданно прервал встречу, на ходу бросил «пока» Джулиану, который весь разговор болтался на кухне, вернулся вместе с Йоко в машину, и их увезли.

Прошло несколько месяцев. Обвинение в том, что Синтия совершила измену, отозвали, и дело о разводе продолжалось на основании неоспоренной измены Джона с Йоко. До развода Леннон изъявил желание поговорить с женой лишь еще один раз — о деньгах.

«Мое последнее слово — семьдесят пять тысяч, — сказал он ей по телефону, как вспоминала Синтия. — Считай, что сорвала джек-пот, и прекрати ныть. Большего ты все равно не стоишь».

Все, кто знал Джона, знали и о том, что порой он мог быть бессердечным. Но все равно трудно понять, почему он говорил так с женщиной, которую когда-то любил до умопомрачения — ведь он знал, что, отрекаясь от нее сейчас, полностью меняет ее жизнь и перспективы.

Синтию привело в замешательство то, что ее впервые лишили той щедрости, какую Леннон обычно изливал на всех вокруг. Он никогда не волновался о деньгах. Питу Шоттону он дал денег, чтобы купить, помимо прочего, небольшой супермаркет; не особо близкий приятель по колледжу получил дом; Алексу-волшебнику Джон подарил «ягуар»; Йоко же получала все, чего душа пожелает, чтобы продвигать ее художественную карьеру. И, хотя причиной развода была неверность Джона, именно адвокаты Синтии должны были бороться за ее права. В итоге они сошлись на ста тысячах фунтов (более 1,5 млн фунтов стерлингов в наши дни), а еще столько же переходило Джулиану, когда тому исполнится двадцать один. Для Синтии в то время это была большая сумма, но для Джона — не особо значительная.

Впрочем, он лишь наполовину узаконил смену своих любовных привязанностей. Как только покончили с разводом, Джон возжелал жениться на Йоко. Но та все еще была замужем за Тони Коксом, ныне считавшим, что его оставили в дураках.

Кокс одобрял то, что Йоко преследует Джона, но лишь как мецената, ради искусства. Он не ожидал, что она сбежит с битлом — хотя, зная ее столь хорошо, он вполне мог представить такой поворот событий.

Дэн Рихтер, старый друг Йоко, работавший на Джона и Йоко с 1969 по 1973 год, в своей книге «The Dream Is Over»[113] объяснил: Кокс был уверен, что Йоко многим ему обязана. «Он вытащил ее из психбольницы в Японии, он поддерживал ее на плаву, собирал деньги для ее выставок… занимался продвижением в прессе, находил спонсоров для ее фильмов, брал кредиты в банках…» А теперь она бросила его ради богатого и знаменитого парня, который мог сделать для нее гораздо больше.

Брак Коксов всегда строился на карьере Йоко, и он, как и эта карьера, порой бывал нестабильным. Йоко сделала поистине обезоруживающее признание, заявив, что отчасти видела в Тони лишь своего агента. Впрочем, казалось, именно потеря роли агента раздражала рогоносца Кокса превыше всего.

Решением, как это часто бывает, стали деньги. У Кокса их не было, зато были очень существенные долги, в том числе неоплаченная рента за особняк на Ганновер-гейт. Джон, напротив, был невероятно богат. Все проблемы уладились словно по мановению волшебной палочки, когда Джон передал Коксу 40 000 фунтов стерлингов на погашение долгов, а также купил ему и его новой подружке авиабилеты на Виргинские острова, где тот мог быстро развестись с Йоко. Опеку над дочерью разведенная пара согласилась разделить.

В итоге замена одной жены на другую обошлась Джону примерно в 150 000 фунтов (на наши деньги чуть меньше 2,4 млн фунтов стерлингов), но для него каждый пенни из этой суммы стоил того. Он был не просто влюблен в Йоко — он был ею околдован. Не имело значения, что сотрудники Apple считали ее тираншей, и справедливо; «Бесцеремонная баба, — вспоминал кто-то из них. — Ни капли скромности». Не имело для него значения и то, что Пол и Джордж возмущались ее присутствием в студии в рабочие часы, хотя у них на то были все основания: какими бы ни были многочисленные таланты Йоко, умение понимать и создавать популярную музыку к их числу и близко не относилось.

Джона все