Лиза прикрыла рот руками. Ее глаза расширились, когда она осознала свою ошибку.

— Нет, — качнул головой Терас, — Гильдия для меня не враг, а союзник. Я помогаю им очистить мир от таких, как вы, обладающих огромной силой магов, которые считают, что благодаря этой силе им позволено все. Даже превращать в уродов глупых мальчишек, ставших у них на пути.

Лиза, по-прежнему зажимая рот руками, медленно покачала головой из стороны в сторону, словно бы оправдываясь.

— Я помогаю Гильдии, — повторил Терас, — а взамен на это Гильдия оставляет мне жизнь. И что куда важнее — мне подарена возможность отомстить тем, кто лишил меня всего: надежд, привычной жизни, будущего.

На какое-то время воцарилось молчание. Мила видела, как молодой Гурий прикрыл лицо рукой и низко склонил голову, словно он был раздавлен словами Тераса. Лиза больше не взывала к чувствам Тераса и не просила его ни о чем, только смотрела ему прямо в лицо. В ее взгляде не было отвращения, но не было и сочувствия. Однако Миле показалось, что именно осознание своей вины заставило девушку замолчать.

Терас отошел от клетки Лизы и вернулся на середину гостиной.

— Не стану более держать вас в неведении, друзья мои! — с театральным пафосом произнес Терас. — Вы здесь потому, что Гильдия приговорила вас к смерти.

В этот момент Лиза вскинула руку с алмазом в оправе изящного золотого перстня и выкрикнула:

— Сподуменос!

Одновременно ее брат всем телом кинулся на решетку.

— Лиза, нет!

Но перстень Лизы даже не загорелся магическим огнем. Девушка разочарованно смотрела на свое кольцо.

— Это. Очень. Забавно, — раздельно сказал Терас своим подкупающе мягким голосом. В его улыбке было нескрываемое превосходство. — И что же ты хотела сделать сейчас, Лиза?

Девушка нервно сглотнула. Казалось, она ни на что не рассчитывала, но все же отчаянно надеялась, что магия, такая привычная, почти обыденная вещь, поможет ей.

— Ты хотела убить меня? — таким тоном, словно речь шла о чем-то незначительном, спросил Терас. — Сжечь? Дотла, разумеется. Обратить меня… в пепел.

Он с нарочитым удивлением хмыкнул.

— Но ты ведь знала, что это за клетка, внутри которой ты находишься? Не могла не знать. Лукой!

Терас резко повернулся к черноволосому пленнику в другой клетке. Тот даже не вздрогнул. Из всех присутствующих он выглядел самым хладнокровным, хотя совсем недавно было видно, что он злится. Теперь же, казалось, даже людям Гильдии, убийцам с угрюмыми серыми лицами, было присуще больше человеческого, чем тому, кого все в этой комнате упорно называли Лукоем.

— Скажи, Лукой, — продолжал Терас, — тебе ведь известно, почему вы сейчас находитесь в этих клетках?

Тот презрительно хмыкнул.

— Потому что внутри такой клетки любой маг становится беспомощным смертным, — спокойно, почти флегматично ответил он. — Алхимики, вроде тебя, изобрели вещество, подавляющее любую магическую энергию. — Его лицо искривилось в гримасе холодной ярости. — Полагаю, к созданию этих клеток ты приложил руку лично.

— Ты прав, — улыбнулся Терас и, указав жестом на клетки, добавил: — Эти — моя работа.

Черноволосый прищурил темные глаза и, не отрывая немигающего взгляда от Тераса, холодно произнес:

— Никогда не любил алхимию.

Терас громко захохотал, и Мила вздрогнула. Но не потому, что ее напугал этот взрыв почти безумного ликования, а потому, что слова, произнесенные только что, она уже слышала прежде.

«Никогда не любил алхимию», — заговорщицки улыбаясь тринадцатилетней Миле, которую он только что спас из когтей самой Амальгамы, сказал Лукой Многолик. Это было больше трех лет назад…

Мила словно окончательно прозрела — поверила в то, во что поверить, казалось, было абсолютно невозможно.

У этого человека было совсем другое лицо. Однако имя, которым его называли, принадлежало тому, кого Мила очень хорошо знала. А его смех, встретивший ее в этой гостиной, показался до боли знакомым. И наконец — эти слова, которые намертво отложились в ее памяти, потому что три года назад она восхищалась человеком, сказавшим их, и ловила каждое его слово… Все это буквально кричало внутри нее: «Это он! ОН!».

В этот момент к Терасу подошел один из людей Гильдии, что-то тихо шепнул ему на ухо и тут же отошел.

— Да, хватит разговоров, — сказал Терас. — Пора исполнить приговор Гильдии.

— Терас, — вновь подал голос молодой Гурий, — это ведь не их приговор. — Он произнес эти слова, напряженно вглядываясь в лицо Квита. — Это твой приговор. Гильдии нужны жизни магов. Ты указал на наши. Это твой приговор, значит, сегодня решаешь ты. Я умоляю тебя, не отдавай им жизнь моей сестры. Ты хочешь, чтобы кто-то заплатил за то, что мы сделали с тобой… Я заплачу. Только не она, Терас.

Невысокий молодой мужчина с лицом чудовища и голосом, звучащим как колыбельная песня, какое-то время молча смотрел на Гурия. По его взгляду нельзя было понять, о чем он думает. Наконец он сказал:

— Вы умрете все, Гурий. Вы все приговорены к смерти. — Он слегка нахмурил брови и жестко добавил: — Но твое раскаяние и готовность искупить вину я не могу оставить без внимания. Я подарю тебе еще несколько дней жизни.

Мила видела, как потемнело лицо Гурия. В ярости он ухватился за прутья клетки так, что побелели костяшки пальцев.

— Нет! — с разочарованием и гневом в голосе выкрикнул он. — Я просил не об этом, Терас!

— Ты просил не об этом, — легко согласился Терас без тени улыбки на жутком лице. — Но я заманил вас в эту ловушку не для того, чтобы прощать, а для того, чтобы получить удовлетворение от того, что разрушу ваши судьбы, как вы разрушили мою. Ты признаешь, что виноват и заслуживаешь умереть, именно поэтому твоя смерть не принесет мне удовлетворения. Что касается твоего друга и сестры, то они не желают платить за то, что сделали со мной, — они слишком сильно хотят жить. Но именно по этой причине один из них сегодня умрет. Один из них! Я дам шанс твоей сестре, Гурий.

Гурий недоуменно нахмурился, а Терас тем временем посмотрел сначала на Лизу — взволнованную, испуганную, — а потом на Лукоя, холодного и невозмутимого.

— Пусть они сами решают, кому из них сегодня умереть, — вынес свой вердикт Терас. — А если они не смогут этого сделать… — Он медленно повернул голову и устремил на Гурия выразительный взгляд. — Тогда это решение примешь ты.

Лицо молодого Гурия побелело — он испытывал нечеловеческое напряжение. Казалось, что ему трудно дышать.

— Право первого слова будет вежливо дать даме, — с притворной любезностью сказал Терас и картинно склонил голову в полупоклоне.

Он ядовито улыбнулся заточенной в клетке девушке и спросил:

— Что ты выберешь, Лиза? Кто не умрет сегодня: ты или Лукой? Выбирай, иначе этот выбор придется сделать твоему любимому брату.