— Это не нужно! — быстро воскликнула Лиза. Ее глаза блестели, словно от лихорадки. — Я сделаю выбор сама.

— Кто? — настойчиво торопил ее Терас. — Кто сегодня останется жить?

Лиза посмотрела на Лукоя так, как будто хотела хорошо запомнить его лицо. Мила поразилась тому, сколько любви и самоотречения было в ее взгляде. Она не могла постичь, как Лиза могла так сильно любить этого холодного, как лед, черноволосого мужчину. Миле показалось, она уже знает, что ответит Лиза. И она не ошиблась.

— Лукой, — твердо сказала девушка. — Мой выбор — его жизнь.

Терас непринужденно рассмеялся — его смех в этот момент был таким же мягким, располагающим к себе, как и его голос.

— Сегодня решительно все готовы на самопожертвование, — усмехаясь, развлекался он. — Редкое зрелище: первородные маги состязаются в благородстве. Воспоминание об этом дне я непременно помещу в свою маленькую личную мнемосферу.

Он повернулся к клетке с черноволосым пленником.

— Лукой, что скажешь ты? Умереть за женщину — это так благородно.

Лукой, презрительно глядя на Тераса темными, как окна нежилых домов, глазами, ответил:

— Благородство — неуместное качество в деле выживания.

Он даже не глянул в сторону Лизы. На его лице не промелькнуло и тени сомнения, когда он коротко, но твердо заявил:

— Убейте ее.

Последнее, что слышала Мила, прежде чем ее накрыла темнота, был безумный, дикий вопль молодого Гурия: «Не-е-е-е-е-е-е-е-е-ет!!!» и далекий, словно эхо, звук выстрела…

* * *

Мила стояла в небольшой комнате, окутанная сумраком, исходящим от леса за окном. Собственное дыхание — тяжелое, срывающееся — казалось ей противоестественно громким, других звуков будто и не было. Но вот рядом раздались чьи-то шаги и скрип половиц. Она повернула голову — кроме нее, в комнате находился ее учитель.

Гурий Безродный медленно, словно через силу, подошел к камину и развел огонь. Казалось, каждое движение дается ему с трудом. Он весь ссутулился, как будто на его плечи внезапно легла непосильная тяжесть. Заметив, что Мила до сих пор стоит посреди комнаты, он подошел к ней и, положив ладони ей на предплечья, внимательно посмотрел в лицо.

— Мила, — позвал он. — Ты слышишь меня?

Она механически кивнула и спросила:

— Они… убили ее?

— Да, — очень тихо ответил профессор.

Мила судорожно вздохнула.

— Он… чудовище, — сказала она. — Не так, как Терас Квит… Хуже… Он — настоящее чудовище.

Гурий Безродный молчал.

— Он… тот, кто был вашим другом, и Лукой Многолик, которого знала я, это… Неужели это один и тот же человек?!

Профессор посмотрел на нее усталым, хмурым взглядом.

— Да, Мила, в этом нет никаких сомнений.

— Но… — Миле никак не удавалось уложить это в своем сознании. — Но ведь внешне это два совершенно разных человека! Лицо, волосы… Всё!

Из груди профессора вырвался тяжелый вздох.

— Мила, я думаю, что тебе лучше сесть.

Она покачала головой.

— Я не хочу…

— Не спорь, Мила, — настойчиво сказал профессор. — Тебе нужно время, чтобы прийти в себя. Сейчас ты сядешь, я принесу нам по чашке горячего чая и мы поговорим. Хорошо?

Мила растерянно уставилась на своего учителя, потом кивнула и позволила себя усадить в одно из кресел у камина. Минут через десять он принес чай и сел в соседнее кресло.

— Только что, в моей Мемории, — со вздохом сказал Гурий Безродный, — ты видела истинное лицо человека, которого знала как Лукоя Многолика. А ответ на твой вопрос простой: три года назад, будучи учителем искусства метаморфоз в Думгроте, Лукой выглядел иначе, потому что изменил внешность.

— Как такое возможно, профессор? — спросила Мила, отрывая взгляд от чашки, которую она поставила себе на колени. — Многолик учил нас, что маг может принять облик любого животного, но никогда — человека. То есть… маг не может этого сделать без подручных средств, вроде оборотного зелья. Он говорил неправду?

Гурий Безродный покивал.

— То, чему он вас учил, считается одним из базовых принципов перевоплощений. Любой другой учитель метаморфоз сказал бы вам то же самое — слово в слово. Он говорил то, что принято считать правилом. Но я не знаю, говорил ли он правду.

Мила потрясла головой.

— Не понимаю, — хмурясь, сказала она. — Если то, что он говорил, верно, то почему…

— Потому что в магии любое правило — это всего лишь то, что смогли постичь на данный момент, — ответил профессор.

Мила глубоко вздохнула. Ей казалось, что слова профессора проскальзывают мимо ее сознания, как песок сквозь пальцы.

— Ты просто должна понять, что возможности магии необъятны. У магии нет границ. Невозможно увидеть, где она начинается, а где заканчивается. По сравнению с тобой я знаю о магии очень много, но, к сожалению, знаю далеко не все.

Профессор отставил нетронутый чай на подлокотник кресла, поскольку стол здесь отсутствовал, и, сцепив пальцы в замок, устремил хмурый немигающий взгляд на свои руки.

— Некоторые вещи известны доподлинно, — сказал он, словно рассуждая вслух. — Лукой не насылал на окружающих наваждение. Это не был морок.

— Что такое морок? — вставила Мила.

— Маг не меняет своей внешности. Он использует чары, которые обманывают зрение. Маг остается собой, но люди видят его другим. Это морок. Но мы знаем совершенно точно, что этими чарами Лукой воспользоваться не мог.

— Почему?

— Действие морока ограничено во времени и в пространстве, это создает значительные неудобства, когда изменить внешность нужно на долгий срок, — пояснял профессор. — К тому же есть особые места, в которых морок, как и многие другие чары, не действует. Такие места есть в Троллинбурге и даже в Думгроте, к примеру, личный кабинет Владыки Велемира. Лукой не избегал этих мест. Если бы это был морок, кто-то обязательно увидел бы его истинный облик. Но ничего подобного не случилось. Это значит только одно — его лицо было настоящим.

— Но если тот Многолик, которого я видела сейчас в вашем воспоминании, подлинный, то тогда, три года назад, это было не его лицо, — напомнила Мила.

Гурий Безродный посмотрел на нее как-то странно, словно опасался быть откровенным до конца.

— Также он не использовал оборотное зелье, — продолжал рассуждать профессор. — Он прожил в Троллинбурге около года. Если бы он пользовался оборотным зельем, то все это время где-то рядом с ним должен был находиться человек, чью внешность он принимал. Лукою понадобились бы его волосы, ногти и хотя бы капля крови на одну порцию зелья. Необходимость в этих ингредиентах была бы регулярной, поскольку действие оборотного зелья очень непродолжительно.